— Благополучного возвращения, братья мои.
Отряд был готов к бою. Солдатам приказали подпрыгнуть и пробежаться на месте, пока Гарди и Анри де Ла Валетт обходили строй, прислушиваясь и убирая звеневшие предметы, которые могли обнаружить воинов. На открытой местности звуки разносятся далеко и могут предупредить врага о приближении всадников.
— Каждый знает свою задачу. — Откинув капюшон, Гарди стоял перед солдатами. — Помните, ваши кони и вы сами уязвимы без доспехов. Действуйте быстро и безжалостно. Прорывайтесь, если вдруг вам грозит окружение. Да пребудет с вами Господь. По коням!
Когда Гарди вставил ногу в стремя, Юбер прошептал ему:
— Не хочешь покаяться, Кристиан?
— Мне и с моим грехом неплохо, — ответил тот, запрыгивая в седло.
Раздались тихие хлопки одиноких ладоней. Из дрожащей тени возник де Понтье, худое лицо казалось белым на фоне черного военного плаща.
— Ба, да это же братья-доминиканцы! Я заинтригован.
Гарди придержал коня.
— Мы собираемся расстроить планы врага и уничтожить его орудия, прежде чем он доберется до Сент-Эльмо.
— Воодушевляющее зрелище. Однако старания ваши тщетны. Форт обречен.
— Он выстоит.
— Впрочем, как и вы — перед лицом верховного совета. — Де Понтье говорил слегка ворчливым тоном, но взгляд его оставался коварным. — Идею подал брат Лакруа?
— Нет, мы сами, сир, — ответил Анри и, выехав вперед, закрыл собой друга.
— A-а, драгоценный племянничек нашего великого магистра. Полагаю, ваш дядя Жан Паризо одобряет подобную выходку?
— Одобряет.
— Беспристрастный и мужественный акт самопожертвования.
— Мы сражаемся с общим врагом ради единой цели.
— Но только не все из нас согласны подчиняться наемнику, шевалье Ла Валетт.
Гарди отвернулся и произнес:
— Уходим.
— Исполните свое предназначение, я же исполню свое. Прощайте.
В свете факела показался силуэт конного часового, охранявшего фланг. Переход давался ему гораздо легче, чем рабам. Время от времени слышались вскрики тех, кто спотыкался, потеряв опору, или погибал под ударами кнутов. Иногда заупрямившиеся волы сходили с тропы и, потянув за собой погонщиков, давили носильщиков. Но порядок всегда восстанавливали и шаг не замедляли. Развернув лошадь, часовой стал пристально вглядываться в иссиня-черную мглу. Впереди и сзади разворачивалось одно и то же зрелище. Всюду движение не прекращалось, армия продвигалась вперед. Если Мустафа-паша пожелает свернуть горы, османское войско исполнит его волю. Командующий представлял здесь султана, а султан являлся наместником Аллаха на земле. Христианам не выжить.
