– Трахал ее тут. А потом убил, – сказал майор, попутно осмотрев и комнату. – Похоже, убийца отсиживался здесь. Куча консервных банок. Окурки везде. Осянин, собери несколько окурков для экспертизы.
– Палыч, ну чего, вызывать криминалиста? И прокурорским сообщить надо? – Василенко стоял в раздумье, оставляя решающее слово за Рябцевым.
– Давай, вызывай. По рации из машины сообщи дежурному. Пусть обрадует Скоморохова. Да смотри, чтоб полковника инфаркт не стукнул.
Василенко быстро загрохотал по лестнице. Спертый, пропитанный гнилью воздух кружил капитану голову, и хотелось скорей на улицу.
Расстояние от двухэтажной развалюхи до милицейской машины капитан Василенко преодолел бегом.
В этот же день майору Рябцеву позвонил еще один гражданин, представившийся Максименко Иваном Николаевичем, водителем автобусного парка, и сообщил, что располагает информацией, которая непременно заинтересует уголовный розыск.
«Везет сегодня на информаторов. С утра позвонила Филатова. Теперь вот этот Максименко. Нет, воистину сегодня благоприятный для меня день. Даже Скоморохов не дал взбучку за то, что я дал информацию по Грязнову на телевидение», – подумал Рябцев и предложил Максименко ровно в шесть вечера приехать к нему в управление. И водитель автобусного парка оказался очень исполнительным человеком. Ровно в шесть часов в дверь постучали.
– Можно? – спросил человек, очутившись в кабинете. Он с робостью обвел взглядом строгую обстановку и оба окна, заделанных решеткой. – Я вам сегодня звонил… Максименко… – представился человек, поймав на себе несколько удивленный взгляд хозяина кабинета.
И тут майор Рябцев стукнул себя по лбу.
– А-а, Иван Николаевич. – Взгляд майора сразу потеплел. Он предложил Максименко присесть и даже угостил сигаретой – как старого знакомого.
В кармане пиджака майора лежал диктофон и, сунув руку за пачкой сигарет, Рябцев включил его. Это было многолетней привычкой оперативника. Даже если информация не представляла для Рябцева интереса, она все равно какое-то время хранилась на кассете, и только потом, убедившись окончательно в ее ненужности, майор стирал ее.
– Я вас слушаю, Иван Николаевич. Что вы хотели мне сообщить?
– Да уж не знаю, с чего и начать, – несколько обескураженно произнес Максименко, глубоко затягиваясь майорской сигаретой и стряхивая пепел себе на ладонь.
Рябцев заметил это, подвинул пепельницу к нему поближе и с располагающей к откровению улыбкой ждал, пока гражданин соберется с мыслями. Наконец, Максименко заговорил:
