Оглушённых, беспомощных и отдавшихся воле стихии и своей судьбе, их следом за шипунами всосало в расщелину и с ураганной скоростью понесло по ней. Иван один сохранял присутствие духа. Намертво сжав пальцами в перчатке скользкую от влаги лиану, он свободной ладонью прикрывал глаза от ветра, осматривался, соображая, откуда ждать наибольшей опасности. Внизу под ними мелькали заострённые выступы каменного дна, боковые стены расщелины размывались в подвижном тумане, за которым тоже угадывались скалистые неровности. Упасть на них означало верную смерть. Вся надежда была на то, что воздушный шар не лопнет.
– Мы погибли!! – отчаянно и обречённо проговорил кто-то на дне корзины.
В ответ Иван всей грудью выкрикнул:
– Только бы не ударила молния!
Он будто накликал её. Над корзиной хлестнул огненный бич, и вновь загромыхало, заглушая возгласы боли и ужаса. От воздушного шара над их головами остались жалкие лохмотья, некоторые из них, как и несомые ураганным ветром рядом с корзиной, горели.
Корзину с чадящими обрывками верёвок медленно перевернуло. Щиты, воины, луки и дротики посыпались из неё горохом, отставая и опускаясь на бессчётные острия выступов. Ивана удержала правая рука, – перчатка ни на миг не ослабила хватку, не выпустила лиану. Наполовину оглушённый, он висел под перевёрнутой корзиной, которую нёс вихрь, и последние отзвуки чьего-то вопля быстро затихли позади него.
Большая корзина, подобно крылу, удерживалась в неистовом потоке воздуха, теряла высоту постепенно. Иван видел, что парусник с шипунами и Еленой влекло по расщелине быстрее, они медленно удалялись. Бок того шара и белый парус облизывали языки пламени, но недолго, – их сорвало яростным ветром, и хотя пламя всё же повредило оболочку шара, и он заметно уменьшился в объёме, однако положение у тех, кого он нёс, было предпочтительнее, чем у Ивана. Корзина с ним опускалась и опускалась, и скалистые зазубрины и выступы проносились под ним ближе и ближе. Они обещали ему жуткую, но быструю смерть. У шипунов и женщины оставалась надежда вылететь из расщелины, – у него она таяла с каждым мгновением.
До смертоносных выступов под ним было немногим больше, чем три мужских роста, когда стали заметными происходящие вокруг изменения. Мрак бледнел, потом впереди показался дневной свет и стал быстро приближаться, разрастаться вширь. Близость конца расщелины словно укрощала вихрь. У ветра убавлялись сила и неистовство, но он всё же последним своим порывом успел вынести корзину наружу горы.
