— Родная! и жалко нам тебя, да делать нечего. Посиди лучше здесь у дороги: авось, на твое счастие, попадется какой-нибудь проезжий помогучее, офицер или подьячий, так и ты целее будешь, и мы себе беды не накличем.
— Нет, мои отцы! Здесь усидеть мне недолго, я голодна, холодна, избита, ослабла, разбойники рыщут поминутно; если уж спасти кому меня, так только вам, — а вы, Бог с вами, не хотите. Буди воля Божия! Здесь я умру. Отсюда на вас Отцу Небесному и поплачуся!
— А что, братцы, — сказал один разжалобленный крестьянин, — ведь нам в самом деле грех ее оставить на верную смерть. Зароем ее в сено. Авось так провезем благополучно до Щиборова, а за ночь-завтра не мудрость доставить ее и в Синьково.
— Ну как попадутся нам разбойники?
— Авось не догадаются; а мы скажем, что видели в кустах на стороне какую-то женщину — они поторопятся. Ребята, вы как? — спросил он, оборотившись к прочим товарищам.
— Батюшки! спасите! — воскликнула Настенька, залившись слезами и повалилась мужикам в ноги.
— Пожалуй, мы не прочь, — отвечали все они один за другим.
— Благодарю, благодарю вас, мои благодетели.
— В чей же воз зарывать ее? — спросил Петр.
— Вестимо, в твой, — закричало несколько голосов. — Ты ведь затеял ее спрятать.
— Эхма, ребята, — отвечал Петр, почесывая голову, — видите, у меня какой возище навит: пудов тридцать. Не в твой ли, дядя Федор?
— Что ты, дура, городишь! у меня клячонка насилу ноги передвинет. Как прибавлять еще ей тяги?
— Али к тебе, Яша?
— Братцы! я еду впереди. Ну если, оборони Господи, они встренутся, так долго ли первый воз разметать? И вам тогда не уйти от беды.
— Эка хитрость! — возразил Федор, — ну да я, пожалуй, поеду впереди.
— А! теперь ты вызываешься, а даве так заартачился, — и, слово за слово, поднялась брань между мужиками.
Настенька между тем со страхом и трепетом смотрела во все стороны, опасаясь, чтоб не показались где-нибудь ее гонители и не застали ее на открытом месте. Не видя конца спорам, испугавшись даже, чтоб мужики не переменили своего намерения, она вступается в их распоряжения.
— Благодетели мои! Чем спорить, киньте жребий. Пусть сам Создатель укажет того доброго человека из вас, который должен взять меня под свое покровительство и получить лишнее награждение от батюшки, — хотя повторю вам, друзья мои, и все вы не будете обижены.
Некоторые мужики, услышав такое обещание, выдвинулись было наперед и, заикаясь, стали вызываться и затевать новый, противоположный спор; но прочие в один голос закричали:
