Лешка спрятала платье в кустах, за плотиной, в полосатом купальнике бросилась в море.
Над шлюзами, казалось, пошел красный дождь, солнце исчезло, и темнота стала подниматься из моря. Лешка легла на спину.
Насмешницы звезды подмаргивали с высокого неба, сонливо дышало море.
Вдруг рядом раздался всплеск, и знакомый голос произнес:
— Леокадии Алексеевне бьем челом о воду!..
Откуда здесь Шеремет? Только его не хватало! Лешка хотела ответить поязвительнее, но сдержала себя.
— Как жизнь? — спросила она совершенно светским тоном, ни чуть не выказывая удивления, словно встретились они в городском парке.
— Развивается, — в тон ей ответил Шеремет. — Куда держим путь, если это не военная тайна?
— К маяку, — неохотно ответила Лешка и саженками устремилась к мысу.
— Поплыли! — сказал Шеремет, как будто у него спрашивали со гласил и он его дал.
Маяк притягивал зеленым зрачком.
Когда вылезли на берег и оглянулись на город, он показался Лешке яркой ниткой жемчуга, сложенной в несколько рядов. Она не удержалась и сказала об этом.
— А вон зарницы, — тихо ответил Шеремет, глядя на то вспыхивающие, то затухающие огни сварок.
На дальней барже залаял пес. На мгновение показалось — где то притаился хутор.
Сторож Платоныч, видно, уже спал, и Лешка даже обрадовалась этому.
Шеремет ей нравился все больше. При свете луны темные глава его стали огромными.
И он подумал, что бесстрашная девчонка, пожалуй, лучше других, хотя все они…
По-своему истолковав ее заинтересованный взгляд, распространяя и на нее свое полное пренебрежение к женщинам, только и думающим, как бы кого-нибудь «завлечь», Виктор взял ее руку выше кисти и притянул к себе.
Лешка задохнулась от возмущения, вырвала руку.
— Человек называется! — сказал она со слезами обиды в голосе и, подбежав к дамбе, бросилась в воду.
ВЕЧЕРНИЙ РАЗГОВОР
Уже много суток льет дождь, и Пятиморск утопает в свирепой грязи. На городских дорогах она жидкая, глубокая, в котлованах, балках — липкая, вязкая. Она забивает наглухо трубы, которые волочит по земле трактор, яростно стаскивает сапоги с ног, зло въедается в тело и самую душу. Чтобы дойти до столовой, надо пересечь озеро грязи.
Вечером, возвращаясь домой, шлепать в кромешной тьме, с трудом вытаскивая ноги.
Грязь — личный враг, проклятие, наказание жителей Пятиморска. Она отрезала их от проселочных дорог, станиц — рынок пустел; вползала на посадочную площадку для самолетов — и они переставали прилетать; втрое-вчетверо удлиняла путь от города до комбината.
