Рабочие начали расходиться по домам, и вскоре на опустевшем перроне остался лишь один Назарыч. Он стоял около фуражки и не мог решить, уходить ему или не уходить.
Идя по линии, директор расспрашивал о состоянии околотка. Самота отвечал четко, без запинки и только один раз чуть было не осрамился. Случилось это как раз напротив барака.
— А это что у вас за чудеса? — директор кивнул на крышу.
Самота взглянул и обомлел — крыша барака опаршивела: травы не стало только в некоторых местах. Но главное «чудо» было не в этом, а в трубах. Хорошо выбеленные известью, они были обведены широкими черными полосами.
— Это… это наш путейский барак, ремонтники там проживают, — пролепетал перепуганный Самота.
— Барак-то барак, да уж больно трубы удивительные, как на пароходе.
— Ты вот что, Кузьмичев, — вмешался толстяк, — поставь промеж этих труб свисток, и тогда можно будет пускаться в плавание.
Шутка понравилась директору, он улыбнулся. Грозу пронесло.
Когда обход был окончен, Самота проводил начальство до вагонов и отправился домой. У барака толпились рабочие. Самота подошел к ним:
— Чего толпитесь?
— Ждем начальство, ведь у нас-то оно не было, — сказал Антон Кондратьевич.
— Это зачем же тебе оно потребовалось?
— Поговорить хотели.
— Может быть, тебе еще и какавы с кофеем захотелось?
— Не мешало бы и какаву.
— Погоди, я тебе задам какаву, — кивнул Самота на крышу барака.
— А лучше бы всего ведро водки, — сказал Аким Пузырев. — Эх, и гульнули бы по случаю такого праздничка. Вы, Степан Степанович, походатайствуйте там.
— Я вам походатайствую… Господа водки не пьют, они вина употребляют.
— Несчастные они люди, — вздохнул Аким Пузырев.
— Ну, ну! — Самота погрозил пальцем и пошел домой.
Минут через тридцать служебный поезд пронесся мимо барака — большой господин торопился на следующую станцию.
После встречи с искалеченным солдатом Егорка перестал выбегать к путевой насыпи, когда проносились пассажирские поезда. Забросил он и свою игру в дежурного по станции.
Однажды в воскресенье Егорка долго играл на улице и захотел есть. Дома никого не было: отец дежурил, мать сидела с бабами на лавочке около барака, Феня с братишками играла во дворе. Егорка заскочил в избу, отломил краюху хлеба и только хотел налить в кружку молока, как раздался паровозный гудок и начала вздрагивать казарма: со станции Протасовка шел поезд «Встречу», — решил Егорка. Паровоз вот-вот должен был показаться в окошечке. Палочку-жезл искать было некогда, да и не нужно: ее вполне могла заменить кружка. Егорка положил хлеб, взял в правую руку кружку, забрался на нары и замер. Но что такое? Ждет он, ждет, а паровоза все нет и нет. Вдруг казарма перестала дрожать, и раздался еще один гудок — протяжный, жалобный. «Беда стряслась», — догадался Егорка и моментально выскочил на крыльцо.
