Конгенс Люнгбю
Зачем, интересно, им нужно столько места, думал Нильс, проезжая по улице, застроенной частными виллами. Ни души вокруг, перед домами припаркованы маленькие машинки жен. Вечером большие машины вернутся домой и займут места рядом с ними.
На латунной табличке, украшавшей массивную деревянную входную дверь, была только одна фамилия: Амундсен. Второй в списке. Из-за двери доносились звуки. Шаги вверх и вниз по лестнице. Очень нерешительные шаги. Нильс позвонил снова и с силой провел рукой по старой деревянной двери. В центре нащупывалась глубокая вмятина, как будто дверь когда-то пытались высадить. Нильс чувствовал нарастающее нетерпение.
— Ну же!
Он обернулся, посмотрел на дорогу, убеждаясь, что никаких свидетелей нет, поддел указательным пальцем заслонку щели для писем, заглянул в нее и заметил пару голых молодых женских ног, взбегающих по лестнице. Послышался шепот, и Нильс успел выпрямиться в то же мгновение, что дверь открылась. У Амундсена были юношески светлые и растрепанные волосы, достающие почти до плеч, и ясные голубые глаза.
— Чем я могу вам помочь?
— Кристиан Амундсен?
— Да?
— Нильс Бентцон, я из полиции. Я пытался найти вас в центральном офисе Амнистии, но мне сказали, что вы болеете.
Амундсен смущенно обернулся, прежде чем ответить:
— Ну да, болею… Всем иногда нужен выходной. Что-то с машиной?
— Я пытался до вас дозвониться. Можно я зайду на десять минут?
— Что все-таки случилось?
* * *
Нильс рассматривал развешанные по стенам фотографии в рамках: Амундсен в Африке, обнимает двоих отпущенных заключенных. Амундсен в Азии, перед тюрьмой, в компании каких-то веселых азиатов.
— Это Мьянма, — сказал Амундсен, подходя.
— В смысле Бирма?
— Политзаключенные. Я потратил три года на то, чтобы освободить их из тюрьмы Инсейн. Это одна из самых отвратительных тюрем в мире.
— Наверное, это был большой день для них?
— Как вы думаете, смог ли я добиться для них убежища в Дании?
— Судя по тому, что вы спрашиваете, нет.
— В конце концов их приняло австралийское правительство. После огромного давления, в том числе и с нашей стороны.
Девушка, чьи ноги рассматривал Нильс, внесла чай на подносе. Теперь на ней были джинсы. Тесные джинсы и красивая красная помада, так шедшая к ее гладким азиатским волосам. Она не могла быть ни на день старше двадцати. Химия между ней и Амундсеном казалась почти осязаемой, Нильс тут же почувствовал себя стоящим посреди их спальни.
