Институт Нильса Бора, Копенгаген
Старый деревянный пол трещал и громыхал под тяжестью самого большого институтского глобуса, который катился по коридору Благодаря его размерам Ханне не нужно было даже наклоняться, чтобы подталкивать его вперед, она просто шла за ним, как за громоздкой детской коляской. Глобус врезался в дверной косяк, отбив от него щепку, и вынудил двух молодых ученых, возвращающихся с обеда, отпрыгнуть в сторону, чтобы их не переехало.
— Эй, у тебя права-то на управление им есть? — спросил один из них, смеясь.
— Мне просто нужно кое-что измерить, — ответила Ханна, не замедляя шаг.
Она слышала, как один из них прошептал другому, что она немного чокнутая:
— Это Ханна Лунд. Когда-то она была одной из лучших, но потом… потом с ней что-то случилось.
— А что она здесь делает?
Остаток разговора потонул в шуме катящегося глобуса. Ханна завернула за угол и направилась к аудитории. На мгновение она испугалась, что глобус просто не пройдет в дверь, но проем оказался достаточно широким. Она вытащила из кармана рулон фольги, найденный в маленькой кухоньке при столовой, и принялась оборачивать планету в фольгу, работая целеустремленно и быстро. Потом она приклеила на обернутый фольгой глобус вырезанные континенты — однако не на те места, на которых они обычно располагаются, а собрав вокруг Южного полюса, — и воткнула булавки, которые складывались теперь в совсем иной, чем раньше, узор. Она долго стояла молча, разглядывая Землю, прежде чем сказала вслух:
— Последний раз мир выглядел так в момент своего создания.
Церковь Святого Духа, Копенгаген
— Держите, вы это заслужили, — сказал священник, ставя стакан на стол перед Нильсом и наливая себе. — Смерть была совсем близко.
Золотистый алкоголь растаял у Нильса во рту, жидкость в стакане, который он отодвинул от себя, немного порозовела: у него изо рта шла кровь. Но зубы целы и нос не сломан.
— Вы бы заглянули в травмпункт по дороге, — сказал Розенберг с деланым спокойствием.
Нильс знал этот классический тип реакции человека, который только что избежал смертельной опасности. Жертва или полностью теряет человеческий облик и даже не старается этого скрыть, или же наоборот делает вид, что «ну Господи, какие пустяки, сейчас все пройдет». Последнее особенно свойственно мужчинам.
Нильс ничего не ответил. У него ныли челюсть и одна скула, болело колено и пульс никак не хотел успокаиваться.
Кабинет Розенберга являл собой странный гибрид переговорной и гостиной с фрагментами детского сада: в углу стоял ящик с погремушками и деталями от «Лего». Полка за спиной Розенберга провисла под тяжестью черных книг в кожаных переплетах.
