Воланд сидел за столом Джона, который уже давно безоговорочно считался «и его тоже». Он был занят: разбирал почту. Большинство писем имело всё тот же адрес: «Спецназ, Воланду». Но одно ударило его, как бичом, он даже вскочил. Там было написано так: «Спецназ, Воланду. От Князя». Пальцы дрожали, когда он распечатал конверт. В нём лежал листок бумаги, свёрнутый пополам. Воланд стал читать.
«Воланду (Генри Маккою). Здравствуй, Генри!
Шлёт тебе привет тот, о ком ты, я знаю, не забыл. То, что ты пытаешься меня поймать, для меня — не секрет, больше того, я не нахожу в этом ничего предосудительного, так как месть — чувство благородное. Однако, так как за это время ты успел перебить многих моих людей, я тоже жажду отомстить за них. Думаю, ты меня поймёшь и не осудишь. Ловить тебя бесполезно, я в этом убедился. Ловить людей, которых ты любишь, тоже непросто: на одном спецназовце я потеряю от десяти до сорока своих людей, возможны варианты. К счастью, мне есть, что тебе предложить.
Я знаю, за что ты меня преследуешь. Ты думаешь, что я убил твоего брата. Но это несколько не так: твой брат жив. Он живёт у меня и тщательно охраняется. Ты спросишь, почему я позволил ему жить так долго? Всё просто. Ты, может быть, не поверишь, но я влюбился. А ты, собрат мой, знаешь, что, если соблюдать определённые меры предосторожности, можно сохранить жизнь и здоровье своему любовнику довольно долго. Лет пятьдесят. Твой брат Брэндон нежен и красив, и, честное слово, здесь есть что любить. Я никогда не признался бы тебе в том, что он жив, если бы не насущная необходимость остановить тебя. Я готов пожертвовать им, чтобы ты оставил меня и моих людей в покое. Твоих спецназовцев я не боюсь, с ними я справлюсь.
В связи с вышеизложенным я имею предложить тебе следующее деловое предложение. Я отпускаю твоего брата на все четыре стороны за то, чтобы ты пришёл ко мне, как говорят в крутых фильмах плохие парни, один и без оружия. Правда, я отдаю себе отчёт в том, что один ты всё равно не придёшь, а с оружием у вас там проблем нет. Как только за тобой закроется дверь, твоего брата выпустят, ты будешь это наблюдать.
Я понимаю, что всё сказанное мной весьма необычно, и тебе надо подумать, верить ли мне. Потому даю тебе сроку две недели. Через четырнадцать дней я пришлю тебе письмо и назначу встречу. Придёшь-молодец. Не придёшь — больше тебе такая возможность не предоставится. Будь здоров (до нашей встречи)».
