Больное воображение? С чего вдруг? Может ли быть так, чтобы ему снилась
чья-то история, кого-то совсем другого, той Виолы, которую он никогда не
знал? Может быть, она была как-то связана с ним, например, была его
сестрой… Господи, какая чушь! Это же надо — придавать такое значение
снам! Снится какая-то чепуха, а он думает об этом…
А ведь скоро он придет за ответом. И отвечать ему придется, не думая об
этих дурацких снах. А он еще даже не поговорил с родителями… Генри
энергично откинул одеяло и отправился в душ.
Мать уже встала и накрывала на стол. С тех пор, как появилась эта
тетушка Вилли и забрала его, стало чертовски скучно по утрам. Генри
улыбнулся матери, поздоровался и отправился за тарелками.
— Мама, я видел Джона.
— Что?!
— Джона. Живого. Настоящего. Он окликнул меня на улице. Он сказал, что работает в спецназе вице-премьера. Якобы тот спас ему жизнь.
— Вот как?
— Мама, он зовёт меня с собой.
Вот тут она отставила тарелки и выпрямилась.
— Мама, если бы ты видела его, ты бы поняла. Он одет, как с показа мод. Весь в золоте, на шее цепь с палец толщиной, руки в перстнях, сверкает, как прилавок ювелирного магазина. Им там здорово платят.
— Но это может стоить тебе жизни, сынок. Ты ведь у нас теперь один остался.
- Мама, мы сможем уехать отсюда, ты будешь жить в особняке на берегу
моря, как ты хотела, и у отца будет его огород. Подумай, мама! А у меня… у
меня будет друг. Я ведь думал, что потерял его. Он сказал, что научиться этому не так уж трудно.
— Сын, подумай. В конце концов, заниматься надо тем, что тебе мило, а не тем, чем занимается твой друг.
— Мама, мне хочется это делать. Я попробую, а там посмотрим.
— Ты попробуешь, а там тебя убьют. Генри, подумай.
— Я ещё подумаю. Но мне очень хочется, мама.
Генри усердно отгонял от себя мысли об этом сне. В конце концов, говорил он себе, если что-то и должно влиять на его решение минимально, так это дурацкие выдумки.
— Понимаешь, я чувствую в себе силы этим заниматься. Мне кажется, я смогу. Разреши мне попробовать, а если я пойму, что это не моё, я уйду оттуда. Обещаю.
Мать пристально посмотрела на него.
— Генри, скажи серьёзно, ты уже решил?
— Мне кажется, да, мама.
Она только вздохнула…
— И кто он такой, этот Генри?
Парень, который задал этот вопрос, шатен с крупными кудрями, полулежал на кушетке, опершись на локоть, и играл массивным золотым перстнем с огромным изумрудом. Рядом с ним в кресле расположился Джон.
— Да так, друг детства.
— Наш?
