— Тьфу, гадость какая! — поднял шляпу и зашвырнул в реку.
Миргасим, весь в красных пупырышках, выскочил из крапивы, кинулся к брату:
— Это папина шляпа, папина!
А шляпу несло по реке всё дальше, дальше. Она дрейфовала, черпая то правым, то левым бортом, как тонущий корабль. Несло её, как нарочно, в самую гущу ряски и водорослей, куда и челноку нелегко пробиться.
Зуфер сбросил одежду, плюхнулся в воду и поплыл сажёнками. А шляпу то ли ветер подгонял, то ли течение влекло мимо коряг, мимо кувшинок к другому берегу. Она шла между пузырчатыми хлопьями тины и пены, оставляя за собой узкую водяную дорожку. И Зуферу тоже пришлось побарахтаться в этой мути и тине. Постепенно он превращался в русалку — голова в длинных водорослях, тело облеплено ряской, будто зелёной чешуёй.
На берегу реки, повыше, неподалёку от проезжей дороги, перед самой войной были поставлены ремонтные мастерские машинно-тракторной станции. С первых дней войны к этим мастерским зачастили разбитые грузовики, «газики» и даже легковые машины. Всё это были инвалиды. Инвалиды войны. Ремонтные мастерские для них — госпиталь. Военный госпиталь. Слесари, механики — это врачи теперь. Делают они машинам лечение: моют, чинят, красят. Придут машины разбитые, но уходят как новенькие. Машинам это хорошо, а реке худо. Плывут по ней хлопья ваты, обрывки бумаги, пятна мазута, дёгтя. Всю эту грязь почему-то прибивает к тому берегу, где сейчас дрейфует шляпа. Зуфер уже почти настиг её, но шляпа внезапно сделала крутой поворот и очутилась посреди отливающего перламутром чёрного пятна. Дёготь ли это был, мазут или ещё что, неизвестно, но, когда Зуфер поймал шляпу, надеть её на голову было невозможно. Он выбрался на берег, держа шляпу в руке, положил её на песок, а сам, даже ещё не отплевавшись как следует, ринулся к Миргасиму:
— Я отучу тебя папины вещи трогать! — и хлоп по уху.
— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! — засмеялись Зуферовы дружки. — Штаны надел бы сначала…
Старший мужчина оставил братишку, обтёр липкие чёрные пятна травой, припасённой для Батыра, оделся и молча пошёл в поле, картошку мотыжить.
Друзья, всё ещё посмеиваясь, последовали за ним. Шляпа осталась на песке. Она словно от горя почернела.
— Возьми мой носовой платок, Миргасим, — сказала Асия, — у тебя щека и ухо в мазуте.
— Так мне и надо. За дело досталось: зачем с девчонкой связался?
Она молча опустила платок в карман и пошла.
Миргасим, утирая лицо подолом рубахи, следовал за ней:
