На скошенной траве сидела Асия. Она плакала, да так горько, что и Миргасима не заметила.
Вот глупая! Вчера вечером в избе народу было полно, охали, вздыхали, слушая письмо её отца, только Асия и слезинки не пролила. Теперь ни души кругом. Для кого же она плачет? С какой стати горевать, если и пожалеть некому? Только младенцы вопят когда вздумается, им всё равно, есть кто рядом или нет. Орут себе в своё удовольствие, на то они и младенцы несмышлёные.
— Плачь, плачь, — сказал Миргасим, — а то речка пересохнет.
— Тебе чего надо? Зачем пришёл?
— Нет, это тебе чего надо, ты зачем здесь? Это моя трава!
— Ну и спрячь её себе в карман.
— Уселась! Для тебя косили, что ли?
— Где хочу, там и сижу, земля не твоя.
— Нет, это наша земля, колхозная. Ты здесь чужая, а не я.
«Ох, для чего слово такое опять сказал — «чужая»? — спохватился Миргасим. — Мало разве за слово это вчера от Зуфера попало?»
Как вспомнил про Зуфера, сразу пониже спины зачесалось. Взглянул на Асию — она как ни в чём не бывало спокойно так говорит:
— Погоди, кончится война, приедешь к нам в Москву, тогда я… я тогда…
— На речку плакать пойдёшь?
— На Москву-реку не пойдёшь, — усмехнулась Асия. — Она перилами чугунными огорожена.
— Так я тебе и поверил!
— И берега камнем выложены.
— А головастики как же? О них ты не подумала?
— Головастики? Ха-ха! Да я их в Москве и не видывала.
Миргасим положил грабельки на землю, засучил штаны, шагнул в речку. Здесь у самого берега, на мягком дне, в прогретой солнцем воде, головастики так и кишели. У них уже выросли лапы, у кого было по две, у некоторых и все четыре. Но хвостов они ещё не сбросили, лягушками не стали.
Черпнул Миргасим шляпой — головастиков туда набилось полным-полно. Всякие — и с двумя, и с четырьмя лапами!
Выскочил на берег:
— Асия, гляди! — и поставил к её ногам шляпу.
Она как закричит!
Старшие ребята, которые в поле картошку окучивали, услыхали, мотыги свои побросали и будто на крыльях к реке полетели: думали, девчонка утонула.
Миргасимов брат Зуфер бежал впереди всех. Миргасим ещё издали увидел его и тут же скатился в овраг, в самую крапиву. Но вот беда — шляпу с собой захватить не догадался.
— Что случилось? — спрашивает Асию Зуфер.
— Ничего особенного, — а сама ногой осторожно подвигает шляпу к овражку.
Миргасиму всё хорошо видно, а его не видит никто. Молодец Асия! Шляпа всё ближе, ближе, осталось Миргасиму только руку протянуть, как вдруг Зуфер обернулся, увидал головастиков.
