Она сидит, наблюдает за мной и несет тарабарщину, обращаясь непонятно к кому. Кивает, будто получив ответ. На вид ей лет тридцать пять, довольно симпатичная: загорелая, ухоженная, и одежда на ней, сразу видно, дорогая, хотя и без претензий.
– Итак. – Теперь она заговорила по-английски и ясно обращается ко мне. – Вы проснулись.
Принимаю сидячее положение, голову ведет – пробуждение тяжкое.
– Вам принесут кофе с тостами – я уже распорядилась.
Приглаживаю помятую со сна одежду – бесполезный номер. Сейчас бы зубы почистить, умыться; в туалет тоже не помешало бы, и надеть что-нибудь свеженькое. Н-да, мечтать не вредно.
– Хотите в уборную?
Киваю. Она кого-то окликает, открывается дверь, на пороге возникают двое громил.
– Прямо по коридору и налево.
В сопровождении «опекунов» следую указанным маршрутом. Стены коридора увешаны черно-белыми фотографиями с ухмыляющимися мужчинами и женщинами, кое-кто из них с гитарами.
Вот я и в уборной. Мочусь во славу Англии. Боже, какое облегчение! Потом от всей души намыливаю руки: странное дело, чтобы извлечь воду, надо надавливать на краники, а вот затычку в раковину никто сунуть не додумался. И каким образом прикажете ополаскиваться? Боитесь, что кто-нибудь воду таскать начнет? Вообще-то я понимаю, как так случилось. Нас, конечно, всех приучили мыть руки после туалета, но мало кто сильно в этом деле усердствует – тем более если сходил по-маленькому. А тут вроде бы плеснул из краника, и в плане гигиены к тебе претензий нет.
Тут есть держатель для бумажных салфеток и дозатор для жидкого мыла, да только вот незадача: они пусты – ни мыла, ни салфеток. На стене висит автомат с презервативами. Готов поспорить, что и он не заправлен. Здешняя обстановка задумана с расчетом производить впечатление – мол, и мы так можем, и у нас не хуже; да вот только все это такая же пустышка, как и поддельные картины в «перевалочном пункте». Одно ясно наверняка: это не полицейский участок и не тюрьма…
В сопровождении громил возвращаюсь в оранжевую комнату. Со стен улыбаются люди с гитарами, в конце коридора, за моей комнатушкой – тяжелая железная дверь. Над ней висит табло, которое по идее должно зажигаться, но сейчас не горит. Моя собеседница стоит в комнате в той же позе, вцепившись в бумажную папку, и опять разговаривает с воздухом. Вот и завтрак на подносе: кофе и тосты, как обещано. Не прерывая беседы, молодая особа кивком указывает на пищу: ешь, пей.
Я поел, и она прекратила разговоры.
