— В пятом! — упрямо повторил Геня. — Учительница обещала поговорить с завучем. А пан Черник сказал, что мальчик портится… нет, не портится, а пропадает, потому что дерется со своим отцом.
— Геня, не болтай глупости, — вмешался Петровский, отложив газету. — Нехорошо подслушивать разговоры старших.
— Я не подслушивал, а слышал. А еще пан Черник сказал, что мать плачет, а они убивают друг друга. Но они же не убили? Правда, Витек? Если бы они убивали, то этого мальчика бы здесь не было! Но его мама плакала, я слышал.
Петровские переглянулись. Они были слегка обеспокоены.
— Теперь у меня будет товарищ, — радостно произнес Витек.
— С этой дружбой тебе придется подождать, — предупредила Петровская. — Еще неизвестно…
— Опять «неизвестно»! — повторил с горечью мальчик. — Чуть я что задумаю — сразу «нельзя», потому что «неизвестно»… А здесь-то что «неизвестно», если все ясно?
— Ладно, посмотрим, — сказала мать.
— Иногда прямо завидки берут, — не унимался Витек. — У других ребят есть друзья, они ходят гулять, даже самые отъявленные хулиганы…
— Что творится на этом свете! — всплеснула руками пани. Ирена. — Феликс, ты только послушай! Твой сын хулиганам завидует!
— Перестаньте! Не мешайте читать! — сказал отец. — Витек, не волнуй маму. Иренка, в самом деле, почему бы им не подружиться? Здесь они будут на виду. Должны же у парня быть друзья.
— У него есть брат.
— «Брат, брат»! — Витек почувствовал поддержку отца. — Ну и что, что брат! Могу я с ним о чем-нибудь говорить? Хотя бы об уроках?
— Конечно, можешь! — заявил серьезно Геня. — Смотри, как у меня красиво написано: «Мама мыла Милу». Учительнице понравилось.
Петровские переглянулись. В глазах у пана Феликса сверкнула насмешка. Его жена опустила голову, пряча улыбку.
Со школой все уладилось. Об этом узнала от учительницы пани Анеля, когда принесла ей таблетки от кашля.
— А парнишка-то ершистый, — отметила медсестра, — и, видать, смышленый.
Так Михал поначалу произвел хорошее впечатление на жильцов. Лишь из комнаты Шафранцев доносилось недовольное брюзжание пани Леонтины:
— Ну и порядки! В твоей собственной квартире каждый распоряжается как хочет, даже не считает нужным посоветоваться со мной. Говорю тебе, Франек, люди стали просто чудовищами. Никакой порядочности! Никакого уважения! Я с этим никогда не смирюсь!
…Витека новый товарищ поразил. Тем, что он такой большой, сильный, тем, что смело вел себя дома и в школе с товарищами. Уже на третьей перемене он разговаривал со всеми, как старый знакомый.
