— Я ухожу, — тихо сказала Сандра, глядя на него своими большими черными глазами.
— Да…
Она опустила ресницы.
— До свидания.
Может, она ждала, чтобы он проводил ее? Секунду она колебалась. Встала. Еще момент, и ее рука вспорхнула, как птица: она перекрестилась. И пошла. Мягкий звук ее легкой походки. Андрасси тоже поднялся и увидел пожилую женщину, которая молилась за колонной, или не молилась, а смотрела на него. На голове ее была черная шаль, а подбородок выдавался вперед, широкий, как деревянный башмак.
Не следует смотреть на все это нашими глазами. Итальянские церкви — не наши французские соборы. Нет любви без уважения, это правда, но и нет уважения без любви. Однако в зависимости от того, что преобладает, все может выглядеть совсем иначе. В наших церквах часто проявляется больше уважение, наверное, в ущерб любви. Суровый Бог смотрит из глубины наших храмов, наши статуи не улыбаются, и горе тому, кто оскверняет наши паперти суетными мыслями. Есть также витражи. Что значат в тех торжественных сумерках, где они царят, наши ничтожные заботы? Важно только спасение нашей души, и тот таинственный переход от жизни к смерти. Нами овладевает тягостное чувство. Готовы ли мы выдержать этот последний экзамен? Достойны ли мы той мельчайшей пылинки Надежды, которую пропускают витражи? Итальянские церкви — особенно на юге — более светлые. Они вызывают не предсмертные угрызения совести, а предчувствия веселого рая. Они предрасполагают скорее к доверию, чем к угрюмой сосредоточенности. Меньше уважения? Но, пожалуй, и больше любви. Те ничтожные заботы, которые мы набожно оставляем между дверным тамбуром и кропильницей, итальянцы доносят до подножия алтаря. Не лучше ли они, таким образом, очищаются? Влюбленные назначают свидания у статуи Святой Девы, а женщины приходят сюда посидеть и посудачить между двумя покупками. Эти особенности могут шокировать. Но Бог, он здесь, и, независимо от воли этих влюбленных и этих кумушек, возможно, одним только своим присутствием благословляет эту любовь и отнимает у сплетен частицу их яда? Церковь — божий дом, но в Италии он является таковым еще и в том смысле, какой имеют в виду, когда говорят о доме, открытом для всех, куда каждый может войти, отдохнуть и помечтать.
До самого горизонта простиралась широкая окружность моря и небо, похожее на чашу, гладкое и совершенно цельное, без единой трещины. А ближе — каемка, испещренная зернистостью скал, валунов, агав.
