— О! — воскликнул Ронни издалека. — Это вилла миссис Уотсон?
— Да, именно ее.
Комиссар поспешно спустился по лестнице. Ронни шел ему навстречу.
— Вы ее друг?
— Нет, — ответил Ронни.
Он бросил на комиссара взгляд, в котором промелькнуло удивление.
— Нет, — повторил он, — я — друг леди Амберсфорд.
Явно англичанин. Ясно уже по акценту. Однако, надо отметить, что комиссар не очень жаловал англичан.
— Но это дом госпожи Уотсон.
— Я знаю. Я пришел по делу, которое касается их обеих.
— Да, да… — произнес комиссар уверенным тоном. — Я в курсе. А вы давно приехали на Капри?
Тесный сад, пальмы, маленький смешной фонарь, солнце, Ронни со своей шляпой, маленький комиссар.
— Я прибыл сегодня.
— Сегодня?
Комиссар полиции заговорил, вероятно, даже не отдавая себе отчета, тоном следователя.
— Но ведь утренний пароход еще не пришел.
— Я спешил. И нанял в Сорренто моторную лодку.
— О! О! У вас, значит, такое важное дело?
Несмотря на свое прирожденное добродушие, Ронни раздраженно посмотрел на комиссара.
— Но кто вы?
— А вы?
— Я работаю в английском посольстве.
Посольства комиссар тоже не жаловал. Единственный выговор, который он получил за время своей службы, был связан именно с одним посольством.
— Я комиссар полиции, — представился он сухо.
— Полиции? — воскликнул Ронни. — Но это же просто смешно!
— Почему смешно?
— Но…
Ронни явно был обескуражен. Поверенный в делах ему рекомендовал… И вот теперь оказывается, что…
— Банк заверил меня, что миссис Уотсон не подавала жалобу…
Жалобу? Комиссар поднял брови.
— А если она сделала это? — наудачу спросил он.
— Но это же смешно! Смешно! Леди Амберсфорд не воровка.
— Леди Амберсфорд?.. — удивился комиссар.
— Бедняжка! Она такая рассеянная. Она могла взять чек, не думая ничего плохого.
— Да, да…
Стоя перед Ронни с руками, засунутыми в карманы брюк, нервно почесывая живот, комиссар пристально смотрел на него. Затем, словно пораженный пришедшей ему в голову мыслью:
— Так, значит, леди Амберсфорд украла чек у госпожи Уотсон?
— Да нет же!
— А! Простите! Вы же только что сказали…
— Так может показаться, господин комиссар. Конечно, чек… Но это только видимость, недоразумение.
— А четырнадцать миллионов, это тоже — недоразумение?
— Четырнадцать миллионов?
Комиссар говорил, как человек, который нервничает и бросает в лицо собеседнику все, что ему приходит в голову. Но тон Ронни заставил его резко остановиться. Он поднял нос, приблизился, черты лица его приняли, наконец, спокойное выражение:
