— Что нам нужно было бы, — сказал Андрасси, — так это выиграть в лотерее.
Он лежал на вялой, сухой траве. И, возможно, поэтому голос его тоже звучал вяло. Сандра бросила на него быстрый взгляд.
— Я куплю один билет, — сказала она.
— Хорошо.
Она сидела совершенно прямо, в отличие от него вовсе не расслабленная, а скорее сконцентрированная. На них всеми своими цветками смотрел стоявший рядом акант, зиял всеми своими маленькими змеиными пастями сиреневого цвета с примесью зеленого, из которых торчали широкие белые лепестки, словно высунутые на непомерную длину языки зашедшихся в истошном крике младенцев.
— И если я выиграю, ты уедешь со мной?
Андрасси продолжал мечтать. Но Сандра не мечтала. Она настаивала.
— Ты уехал бы?
— Зачем? Мы могли бы жить здесь.
— Нет, — сказала она — Я хочу уехать. Ты уехал бы?
— Да.
Он лежал, полузакрыв глаза, положив одну руку под затылок.
— Ты обещаешь?
— Обещаю.
Он приподнялся на локте. Перед ним, рядом с ним, были ноги Сандры. А за ними простиралась длинная равнина, она тянулась до самого моря, с оливковыми деревьями, с виноградниками, с белыми квадратами домов, с сине-зелеными участками, засеянными бобами. И розово-серый остров Искья, похожий на расцветшую в тени, но благоухающую розу. Андрасси машинально погладил лодыжку Сандры. Она молчала. Андрасси поднял глаза. Сандра смотрела прямо перед собой. Издалека доносилось пение женщины. И они видели ее. Она что-то собирала, то наклоняясь, то выпрямляясь. И ее песня то затихала, то вновь поднималась в небо, безмятежное и чистое. Андрасси снова погрузился в оцепенение. Любовь? Желание? Страх? Ничего больше не существовало. Ничего, кроме мирной песни, ничего, кроме цератонии, ничего, кроме дышащего невозмутимостью пейзажа, в котором только акант еще сохранял свою бессильную ярость. Вос был прав: любовь создана только для замкнутых пространств: для комнат, скверов, садов. Если устранить ограду, любовь растворяется, рассыпается, растекается по всем направлениям. Что такое человек? На улице он существует. А под огромным небом вызывает только улыбку. Он страдает? Не страдает? Что? Вы об этом майском жуке с едва угадываемой траекторией полета?
— Ты пообещал, — сказала Сандра.
— Что я пообещал?
— Если я выиграю в лотерее.
Андрасси улыбнулся, но даже не поднял глаз. Он смотрел на море. Его рука медленно гладила лодыжку, которая была перед ним.
— Оставь мои ноги в покое, — сказала Сандра.
Бывший владелец виллы ужинал в тот вечер у Рамполло. Скромный, спокойный ужин в семейном кругу. В десять часов Сандра уже покинула их, направляясь в кино.
