Дивная тайна на дне,
водой прозрачной прикрыта.
И пришел теперь ты,
именем – ласка, повадкою – хищник.
Что ты хочешь узнать от меня,
отданного в ученье?
Зверек припал к земле, исчез.
Только теперь Баян увидел: на другом берегу у воды сидит Благомир, смотрит на воду.
Баян вскочил. Поклонился. И тоже посмотрел на воду.
Жрец улыбнулся.
– Это я хотел увидеть то неведомое, что открылось твоим глазам. Пошли, Баян. Солнце зовет на обед.
В большой избе от стены до стены – стол. У стены сидели старцы, спиной к двери мужи во цвете лет, в конце стола четверо отроков.
– Будь среди нас меньшой, а большим тебя дедушка Род[2] да лета поставят, – сказал Благомир, усаживая Баяна на край скамьи.
А место уж так мало – никак не прилепишься.
– Принесите пенек! – приказал Благомир.
Пенек поставили у стены. И сел Баян против жреца.
Пропели благодарение Сварогу[3], поставили еду Роду и сами взялись за хлеб да ложки.
Деревянные глубокие блюда приходились одно на четверых. Для отроков стало теперь на пятерых. Трем ученикам было лет по двенадцати, а сидевшему на краю, может, и девяти еще не исполнилось, да все равно старше. Баяну неделю назад на семилетье подарила матушка расшитую васильками рубашку. По вороту васильки, по рукавам, подолу.
До блюда было далековато, потянулся Баян в свой черед – не достал. Старший из отроков улыбнулся, подвинул блюдо.
«Что жрецы-то едят?» – подумалось Баяну.
Крапивные щи! Такие же, как матушка вчера сварила. Вкусные.
– Яйцо вылавливай! – шепнул Баяну сосед.
Раз черпнул – не далось. И другой раз не далось.
– К краю прижимай! – посоветовал доброхот.
Попалось.
Щи выхлебали. Принесли каждому кружку квасу да по два пирога. Один с мясом, другой медовый.
Поели, восславили Сварога и Рода: Баян хотел с ребятами пойти, но один из воинов повел его за собою через рощу. Вышли в луга. Воин показал на стог, на лестницу.
– Забирайся наверх. Поспи. Потом погуляй. Как солнце над лесом станет, приходи ужинать.
К ребятам хотелось, но что поделаешь.
На стогу высоко! Солнышко близко. Речку видно под косогором, дали, потонувшие в лучах. Лег Баян, раскинув ноги и руки.
– Весь я твой, Сварог, внук дедушки Рода.
Может, и не надо было так-то говорить: солнце в облако ушло. Облако – кудрявый баран. Идет по небу потихонечку, а за ним ярочки, уж такие светлые – смотреть больно.
«Небо-то все равно что лужок», – подумал Баян.
Пригляделся. Так оно и есть – лужок. Травы синие, шелковые. Овцы траву щиплют, по всему лужку разбрелись.
