— Кто-нибудь может дать мне какую-нибудь тряпку? Мне в глаза попало мыло! — закричал Ноубл из кладовой в задней части «Магазина Гранди».
Перегнувшись через борт бадьи, в которой сидел скрючившись, он попытался на ощупь найти полотенце, Вероятно, ничто не смоет чувство неполноценности, которое по доброте душевной в нем воспитали Лейланды, но Гранди по крайней мере не собирались пользоваться своим преимуществом. Будь он проклят, если вытрется собственной рубашкой!
— Полотенце! — На затылок Ноубла шлепнулась влажная тряпка. — А, спасибо, Энтон.
— Это не Энтон, Маккэнихи.
Ноубл стер с глаз мыльную пену и, прищурившись, взглянул на Тима Гилпина:
— Гилпин. Разве ты не уехал, чтобы телеграфировать на восточное побережье истории о зайцах размером с дом?
— Поэтическая вольность, Маккэнихи, — усмехнулся Тим. — Та история оплатила мне новую пишущую машинку. Разумеется, если бы ты когда-нибудь захотел увидеть свое имя напечатанным, я, пожалуй, мог бы порекомендовать тебя на роль обозревателя.
Намылив куском мыла волосы, Ноубл в четвертый раз взбил пену, чтобы смыть толстый слой смеси керосина с колесной мазью, который он держал на теле в течение последних шести часов. Боже, как он ненавидел вшей, ненавидел всегда, еще с тех пор, когда жил в многоквартирных домах, где вши и как следствие позорно обритая голова были неминуемы! Он скорее неделю проведет в чане с этим ядовитым средством, сжигая кожу и получая рубцы на теле, чем когда-нибудь снова обреет голову.
— Ноубл, мы можем заработать состояние. Дикий Билл Хикок и Билл Коди, эти ребята правильно мыслят — пару приключений можно превратить в кучу денег.
Выбравшись из бадьи, Ноубл вытерся насухо и надел чистое белье.
— Черт побери! Неужели ты, парень, не понимаешь, какая ты золотая жила? Этот Дикий Билл продает всевозможный вздор восточным газетам, по существу, благодаря паре прядей длинных светлых волос и болтовне, вылетающей из него быстрее, чем пуля из пистолета. И ты. Ветеран войны, выпускник Йеля, настоящий путешественник, не то что половина хвастунов в прессе, — и тоже с длинными волосами! И ты не позволяешь мне написать ни слова из всего этого!
Ноубл отнес бадью к задней двери «Магазина Гранди» и вылил на землю покрытую маслянистой пленкой воду, а потом, подойдя к полкам кладовой, начал перебирать сваленную кучей дешевую одежду.
— Раз уж ты здесь, сделай мне одолжение. — Он подошел ближе к Тиму. — От меня все еще пахнет керосином?
