— Не можете? — переспросила София, наблюдая за тем, как Амелия пытается продемонстрировать свои достоинства. — Пять сыновей, и ни один не женат. Они должны бежать отсюда, как зайцы в высокой траве, и искать возможность спрятаться, чтобы не оказаться на обеденном столе, — продолжала она, мерцая темными глазами.
— Здесь всегда много свечей, — сказал лорд Генри, криво улыбаясь, так как одна сторона его рта всегда приподнималась неохотно.
Ему нравилось спорить с Софией Далби, это было заметно. Он не мог этого отрицать. Если бы они оказались наедине, она дала бы ему такую возможность.
— Мы должны вообразить себе, что мужчинам не нравится быть желанными? — сказала тетя Мэри отрывисто и не очень вежливо.
Луиза и Амелия снова обменялись взглядами поверх ее головы. Мэри была самой приятной наставницей, то есть легко управляемой, когда была в настроении.
— Давайте ничего не будем воображать, — сказала София. — В лучшем случае пустая трата времени.
— А в худшем? — спросил Блейксли.
— Упущенные возможности, — задумчиво ответила София, заманчиво улыбаясь ему.
Это было уже слишком. Луиза не собиралась простоять здесь весь вечер, наблюдая, как София Далби очаровывает каждого, кто заговорит с ней.
— Мужчинам нравится быть желанными? — спросила Луиза, пытаясь вернуть себе внимание Блейксли.
Он лишь коротко взглянул на нее, задержав взгляд на Софии Далби. Целые две секунды.
— Желанными — да, разумеется, — ответила София, — но не…
Голос ее умолк, и она вопросительно посмотрела на лорда Айвстона, явно пытаясь вовлечь его в разговор. Луиза осторожно взглянула на Амелию. У Амелии был недовольный вид.
— Но не преследуемыми, — с улыбкой произнес Айвстон, тряхнув головой так, что его ладно подстриженные волосы просто взметнулись навстречу Софии.
Это было ужасно, отвратительно и совсем невыносимо. София, похоже, не знала, как можно разговаривать с мужчиной, не пытаясь соблазнить его. Что еще хуже — ей всегда это удавалось.
Луиза была готова отдать если не руку, так жемчужное ожерелье, лишь бы иметь хотя бы половину ее успеха.
— Чушь! — сказала тетя Мэри. — Мужчины просто обожают преследования.
— В роли охотника, а не жертвы, — сказала Луиза. — Правда, лорд Генри?
— Откуда мне знать, леди Луиза?! — со сдерживаемым сарказмом прорычал он.
Его что-то злило, хотя Луиза не могла понять, что именно. Она была единственной, кто имел право на раздражение. И она была раздражена. Даже очень. Казалось, весь мир в это мгновение восстал против ее счастья. Собственно, все к тому шло еще с тех пор, как она покинула детскую. Но она не жаловалась. Она была достаточно стойкой.
