А еще ей нужны были ее жемчуга.
Исходя из этого, предложение Даттона имело свои достоинства. Даттон — джентльмен высшей пробы, но это не мешало ему быть порядочным мерзавцем. Скорее всего, эта смесь и притягивала Луизу. Девушки из хороших семьей непременно находили привлекательными мужчин сомнительного нрава. Если хотите — закон природы, который Блейксли постиг, когда встретил Луизу.
— Если я заберу у вас жемчуга Мелверли, — сказал Блейксли, — что вы потребуете в качестве компенсации?
Даттон открыл один глаз, чтобы лениво взглянуть на него.
— А что вы можете предложить?
Блейксли шел на сделку ради внимания Луизы Керкленд и прекрасно отдавал себе в этом отчет. Крайне неприятно, но крайне необходимо.
— Я не уверен, что у меня есть что-либо интересующее вас, — сказал Блейксли.
Глаз Даттона снова закрылся, и он вздохнул:
— Боюсь, что так и есть. Полагаю, вся трудность ситуации в том, что у меня есть кое-что весьма интересующее вас. Вот какая незадача.
— Есть — слишком сильно сказано, — мягко заметил Блейксли.
— Неужели? — протянул Даттон, не открывая глаз. — Если бы жемчуг был у вас, это можно было бы проверить. — Он поднял веки, пронзив Блейксли знаменитым синим взглядом. — Возьмите жемчуг. Посмотрим, что ей нужно. Если она продолжит всюду искать моего общества, все станет ясно.
— А если она начнет преследовать меня? Значит, ей нужен только ее жемчуг? Не очень-то лестно.
— Дорогой Блейксли, — сказал Даттон, — если суть в том, чтобы найти способ польстить вам, то нам нужно затеять другую игру. Я думал, что все дело в Луизе.
Что, разумеется, так и было. Последние два года практически все в жизни Блейксли было связано с Луизой. Это оказалось изнурительно однообразно, но, к сожалению, ничуть ему не надоедало. Ни в малейшей степени.
— Она должна знать, что жемчуг у меня, — сказал Блейксли, — иначе нет смысла.
— Я позабочусь об этом, — сказал Даттон, — потягиваясь в кресле.
— Здесь нужно быть поделикатней, — сказал Блейксли, имея в виду обращение с Луизой. Ей вряд ли понравилось бы, узнай она об этом уговоре. — А я все же должен знать, что вы ждете взамен от меня. Я не хочу слепо бросаться в омут, Даттон.
О чем говорить, если он уже ослеп от любви. Два предыдущих года доказывали это, а последние две минуты — подтверждали.
Это безумие. Но он сам не мог осознать всю его глубину.
— Давайте заключим пари, — сказал Даттон. — Обыкновенное пари с обыкновенными ставками.
Любой в Лондоне понимал, что нет ничего хуже обыкновенного пари с обыкновенными ставками. Но, как всякий безумец, Блейксли отбросил доводы разума, если еще можно было устроить иначе с Луизой Керкленд, то он уже не мог остановиться.
