— Мудрой меня не назовешь.
Антония пыталась стряхнуть наваждение, привести в порядок разбегающиеся мысли, но тело ее горело огнем, ей мучительно хотелось ощутить, как ладони Рейнло сжимают ее грудь.
— Даю тебе слово: мой интерес к тебе никак не связан с Касси.
— Спасибо, — прошептала Антония.
Однако Рейнло продолжал говорить:
— Но это не помешает мне добиваться мисс Демарест.
Антония оцепенела. Где же ее гордость? Ей следовало броситься прочь, как только Рейнло признался, что собирается увиваться за другой женщиной. Но, к несчастью, Антония зашла слишком далеко, чтобы отступать. Она была не в силах побороть желание.
— Я не позволю тебе причинить ей боль.
— Не сомневаюсь, ты сделаешь все, что в твоей власти. — Суровый тон Рейнло составлял резкий контраст с легкими прикосновениями его рук к налившейся тяжестью груди Антонии. — Это все?
Все ли это? Пробираясь сквозь туман наплывающего блаженства, Антония пыталась ухватить мысль, которая все ускользала.
— Тебе придется позаботиться о том, чтобы я не осталась с ребенком.
Ласковые пальцы Рейнло, дразнившие и мучившие Антонию, замерли. Несколько долгих мгновений он смотрел на нее сквозь темноту.
— Разумеется.
— И только? — изумленно отозвалась Антония. — Просто «разумеется»?
— Ну, я сделаю все возможное. Совершенной защиты быть не может.
Воздух между ними был пронизан предвкушением. Рейнло обхватил Антонию за талию.
— Еще условия? Может, хочешь получить письменные заверения?
— Для тебя это просто игра, — с горечью проговорила Антония, впившись пальцами в его плечи.
Она не обольщалась мыслью, что этот мужчина станет обременять себя соблюдением правил, но сейчас ей было все равно.
Шагнув вперед и разом преодолев разделявшее их расстояние, Рейнло произнес глухим, срывающимся голосом:
— Это давно перестало быть игрой.
Рейнло одним резким движением притянул Антонию к себе. У него кружилась голова от дразнящего запаха ее тела, он сдавил ее в объятиях, заставляя ощутить всю силу его желания. Теперь эта женщина была в его власти, и он не собирался отпускать ее.
Антония сдавленно вскрикнула, когда губы Рейнло жадно завладели ее губами, а язык, дразня и жаля, властно скользнул теплую глубину рта. Этот поцелуй был полон исступленной страсти — так целуют не робких девственниц, а многоопытных куртизанок.
Голос рассудка приказывал Рейнло остановиться: Антония невинна, ей незнакомо безумие страсти, ее следует медленно завоевывать, терпеливо соблазнять, — но распаленный долгим ожиданием Николас, всегда считавший самообладание главным своим достоинством, не мог справиться с собой. Слишком силен был терзавший его голод.
