Антония снова принялась вытирать кровь с лица раненого.
— Очнитесь. Ну, пожалуйста.
Под потеками крови скрывалась длинная царапина. Рана казалась неглубокой, но Антония не обладала достаточными познаниями в медицине, чтобы судить об этом.
— Рейнло, умоляю вас, очнитесь.
— Раньше вы называли меня Николасом, — прошептал маркиз, не открывая глаз.
Рука Антонии, сжимавшая влажную салфетку, застыла в воздухе. Она взволнованно перевела дыхание; радость боролась в ней с гневом. И, как часто случалось, когда дело касалось Рейнло, гнев одержал верх.
— Итак, вы живы, — сухо произнесла она.
— Разумеется, жив. — Маркиз по-прежнему лежал с закрытыми глазами. — Требуется нечто большее, нежели неловкий девичий удар, чтобы отправить меня на небеса.
Облегчение почти лишило Антонию сил, однако, не желая обнаруживать слабость, она презрительно фыркнула.
— На небеса? Как бы не так! Почему вы не подавали признаков жизни? Я едва не сошла с ума от тревоги.
— Вот и поделом вам. Вы чертовски больно меня ударили.
— Вы не желали остановиться, — возразила Антония, не обращая внимания на укоры совести.
Прежде ей никогда не доводилось ударить кого-то в ярости. Рейнло пробудил в ней самое дурное.
Наконец маркиз открыл глаза. Вернее, один глаз. Другая сторона его лица потемнела и распухла. «К завтрашнему дню глаз оплывет и почернеет», отметила про себя Антония.
— Вы и не хотели, чтобы я останавливался.
Заглушив голос вины, Антония с силой провела тряпицей по скуле Рейнло.
— Какой же вы тщеславный петух.
Маркиз вздрогнул от боли.
— Не пытайтесь убить меня снова.
— Я смываю кровь, — хмуро пробурчала Антония.
Как она могла сожалеть о том, что едва не убила этого негодяя? Да он напрашивался, чтобы его огрели кочергой. Мерзавца следовало бы отходить корабельной мачтой.
Губы маркиза растянулись в знакомой кривой усмешке.
— Может, лучше поцелуете рану?
— Нет, и не надейтесь.
Антония отжала салфетку над лоханью. Несмотря на клокотавшую в ней ярость, горло ее сжалось, когда вода в лохани окрасилась в алый цвет.
Рейнло с усилием приподнялся и сел.
— Вы слегка побледнели, мисс Смит.
Гневно сверкнув глазами, Антония снова отжала салфетку.
— Уже поздно. Я устала. Лучше бы я вас убила. Это послужило бы вам хорошим уроком.
— Если бы я погиб, целуя вас, то умер бы счастливым.
Антония недоверчиво вскинула брови, осторожно промывая рану. Кровь почти остановилась, но синяки проступали все отчетливее. Рейнло не один день будет вспоминать о стычке с мисс Смит, глядя в зеркало.
