Французский бонапартизм стал закономерным следствием французского Просвещения. Ибо в эпоху французского Просвещения сознание горожан Франции в своём развитии поднялось до уровня механистического материализма, который отринул религиозное мировоззрение как таковое, а с ним и библейский идеал народного общества. Мировоззренческий вакуум мыслители французского Просвещения заполнили рационально обоснованными представлениями о философском, общечеловеческом либерализме и отрывочными утопиями о либеральном национальном обществе. Великая буржуазно-демократическая революция с 1789 года превратила либерализм в идеологию борьбы за власть, которая по сути оправдала только становление диктатуры спекулятивно-коммерческого интереса, воплощённой в режиме Директории. Поэтому сторонники генерала Бонапарта, вынужденные ниспровергать «гнилой» режим Директории, начали это ниспровержение с отрицания либерализма. Однако они так и не смогли найти во всевозможных учениях эпохи французского Просвещения ничего, что стало бы пригодным для выстраивания идеологии обоснования национального общества, как общества с господством конкурентоспособных производственных интересов. В отсутствии во Франции мировоззренческого общественного целеполагания, непосредственно связанного с защитой производственных капиталистических интересов, бонапартистский режим заменил нидерландские и английские протестантские идеологические и политические идеалы буржуазных общественных отношений чиновно-юридическими представлениями о таких отношениях и принялся посредством государственного дирижизма укоренять их во французской почве. Иначе говоря, бонапартистский режим принялся создавать французское национальное общество в виде вторичного явления, производного от исторического опыта становления нидерландского и английского протестантских буржуазных обществ. При этом устойчивость бонапартистской власти достигалась благодаря опоре режима главным образом на политически отсталое крестьянство и циничному использованию для задач управления страной понятного крестьянству религиозного средневекового мировоззрения с его библейским идеалом народно-земледельческого общества. Привязка же крестьянства к буржуазным капиталистическим интересам происходила посредством соглашения, конкордата с папским престолом о переподчинении церкви Франции буржуазной государственной власти и гражданскому «кодексу Наполеона».
В двадцатом столетии историческую плотину традиций феодальных государственных отношений прорвало в целом ряде стран, в которых под воздействием британского, североамериканского, нидерландского и французского капитализма происходили внутренние капиталистические преобразования. Десятки буржуазно-демократических революций происходили в Европе, в некоторых странах северо-восточной Азии и Латинской Америки. В ходе почти всех этих революций диктатуры спекулятивно-коммерческого интереса свергались военными заговорщиками, милитаристскими национал-патриотическими группировками, хунтами, которые устанавливали бонапартистские режимы и, в той или иной мере, конституционно узаконивали свою власть посредством использования «кодекса Наполеона», а с ним и формально-правового представления о национальном обществе. Это делало почти все новые буржуазные национальные общества производными от опыта становления английского и нидерландского национальных обществ. Лишь в Италии и в Германии диктатуры спекулятивно-коммерческого интереса политически были сокрушены национал-патриотическими идейно-политическими силами, которые пытались найти собственные пути развития национальных общественных отношений в условиях индустриализации и становления мирового капиталистического рынка. И только данные силы создали в ХХ веке не бонапартистские режимы защиты производственных интересов, а вернее сказать, индустриальных производственных интересов. В Италии это был режим фашистов, а в Германии - режим национал-социалистов.
