— Потому что после отца Эрни у тебя не было мужчины? — спросил он.
Ей неудержимо захотелось рассказать ему правду, но она молчала, стиснув зубы.
Должно быть, Ральф догадался о раздиравших ее чувствах, потому что сказал:
— Нет, тут кроется что-то еще, правда? Ты хочешь сказать, что больше не можешь иметь детей?
— Нет. Вернее, я не знаю.
Он повернулся и заглянул ей в лицо.
— Эрни плод насилия? Неужели дело именно в этом? Ингрид, ты можешь рассказать мне все. Клянусь, я не буду думать о тебе хуже. Я должен знать. Должен понять, как с тобой обращаться.
В его голосе слышалось сочувствие. Сочувствие к ней, и это было невыносимо.
— Я не хочу говорить об этом, — сказала она. Черт побери, нужно было сопротивляться ему. Тогда он не стал бы задавать вопросы, на которые она не может ответить.
Ральф коснулся ее щеки.
— Если ты зачала Эрни в результате насилия, то должна знать, что это не твоя вина. Тебе нечего стыдиться.
Тут Ингрид не выдержала и порывисто отвернулась.
— Несешь сам не знаешь что!
— Тогда расскажи. Или скажи, где я могу найти этого сукиного человека, который сделал тебе ребенка, а потом удрал. Я заставлю его пожалеть о том, что он родился на свет.
— Далеко и долго искать не придется! — Слова слетели с губ прежде, чем она успела спохватиться. Испуганная, она поднялась на ноги. — Я иду одеваться. Отвези меня в Оберхоф.
Ральф молниеносно вскочил, навис над ней и заставил попятиться.
— Не торопись. Сначала объясни мне кое-что.
— Тут нечего объяснять. Я уверена, что ты сможешь догадаться сам.
Он схватил Ингрид за руки.
— Я пытался, но не угадал, верно? Если бы не Эрни, я подумал бы, что ты девушка.
Ингрид закрыла глаза, боясь выдать себя, но не смогла скрыть дрожь, сотрясшую тело. Ее лицо залил яркий румянец, заметный даже в полумраке.
Следующие слова Ральфа подтвердили это.
— О Боже, так оно и есть…
Его прикосновение заставило Ингрид вновь испытать жаркое и неудержимое желание. Даже сейчас, когда ее тайна могла вот-вот выйти наружу. Не желая испытывать это чувство, она попыталась вырваться, но Ральф заломил ей руки за спину.
— Тогда объясни, как девушка может иметь ребенка.
Ингрид отвернулась.
— Я вовсе не обязана тебе что-то объяснять!
— Еще час назад я согласился бы, но теперь мы слишком далеко зашли. Я должен знать, что происходит.
От гнева, слышавшегося в его голосе, у Ингрид сжалось сердце. Сколько можно скрывать от него правду? О ком она заботится? О себе или об Эрни? Она не знала, что ответить, и поэтому продолжала молчать.
