Он предполагал, что девушка пропустит его вперед, но Бет не сдвинулась с места: она была уверена, что принесет Дункану больше пользы, чем этот старый седой человек, хотя, по-видимому, он очень опасается за здоровье Дункана.
— Нет, сэр, раненым займусь я сама.
Хэнк хихикнул, но сразу же замолчал, едва только Сэмюель бросил на него мрачный взгляд. Джейкоб застыл, раскрыв от изумления рот: никогда прежде он не видел, чтобы женщина становилась Сэмюелю поперек дороги. С ним не осмеливалась спорить даже кухарка Эми, нагонявшая страх на всех обитателей замка. Расправив плечи, старик сказал:
— Раньше я всегда лечил его раны сам.
Бет взглянула на Дункана. Его глаза были закрыты, и она с тревогой подумала о том, что ему, наверное, мало чем можно помочь. Но все равно она попытается.
— Думаю, этих ран было немало, — Бет пристально посмотрела на Сэмюеля. От этого взгляда он весь сжался, сам не зная, почему. — Вы что, врач?
Этот вопрос, вероятно, мог бы польстить Сэмюелю, но он был в дурном настроении, которое мгновенно ухудшилось после того, как Хэнк захихикал снова — захихикал, как какая-нибудь глупая девка, которую впервые лапает парень.
— Нет, я не врач, — ответил старик с достоинством. — Я цирюльник.
— Цирюльник, — повторила Бет. Она слышала, что кое-где в английском (да и в американском) захолустье цирюльники считаются также и лекарями. Какая дикость!
Бет взглянула на изящное, с тонкими чертами лицо Дункана, бледность которого сливалась с белизной подушки, на которой он лежал.
— Да, если ему нужно будет постричь волосы (похоже, это ему не помешало бы), то вы окажетесь весьма кстати. Но поскольку его ранили, когда он спасал меня, я не могу спокойно стоять в стороне и смотреть, как вы губите его своим невежеством: ведь вы собирались промыть рану водой, в которой плавают мухи, и вытереть грязным полотенцем.
Хэнк смущенно потупился. Взглянув на своего брата, он спросил:
— О чем это она толкует?
— Глупости, — буркнул Сэмюель.
Он и эта девчонка, сующая нос в чужое дело, пристально посмотрели друг на друга. Ну, сейчас он ей покажет. Но тут из-за мужских спин выступила Сильвия и робко положила руку на его костлявое плечо.
Сэмюель обернулся, морщась от досады, которую он, однако, попытался подавить. Эта женщина не виновата в том, что ее спутница упрямее старого мула, стоявшего внизу, в конюшне.
— Что вам угодно, сударыня?
Внезапно испугавшись, что ее жест был слишком уж доверительно-нежным, Сильвия отдернула руку. Она не привыкла прикасаться к посторонним мужчинам.
