— Скажите, милая Софи, не слишкомъ ли рано мы пришли?
— Нисколько, напротивъ, — любезно отвѣчала молодая хозяйка.
— Если бы вы знали, милочка, какъ я измучилась за этотъ день. Удивляюсь, право, какъ мы не забрались къ вамъ съ четырехъ часовъ. Аликъ такъ меня торопилъ. Вы, пожалуй, не повѣрите, если я вамъ скажу, что онъ до обѣда былъ уже во фракѣ и съ тѣхъ поръ поминутно смотрѣлъ на часы и надоѣдалъ мнѣ, что пора идти. Это все изъ-за васъ, моя красавица.
Эта вступительная рѣчь заставила покраснѣть и Софи, и м-ра Чегсъ; онъ былъ застѣнчивъ, какъ барышня. Къ нему на выручку подоспѣли маменька и старшая сестрица: онѣ принялись осыпать его всевозможными любезностями, а Дикъ Сунвеллеръ остался одинъ. Казалось, Дикъ добился своего: у него было теперь законное основаніе прикинугься обиженнымъ; но, странное дѣло, онъ на самомъ дѣлѣ разсердился не на шутку и въ душѣ посылалъ къ чорту безстыжаго Чегса.
Правда, на сторонѣ Дика было то преимущество, что онъ танцовалъ первую кадриль съ Софи — контрдансъ, какъ танецъ вульгарный, былъ изгнанъ на этомъ вечерѣ, тогда какъ его соперникъ сидѣлъ въ это время, повѣся носъ, въ углу и могъ только издали любоваться граціей и красотой его дамы. Кромѣ того, желая показать почтенной семьѣ, осмѣливавшейся отнестись къ нему такъ неуважительно, съ кѣмъ она имѣетъ дѣло, а можетъ быть, отчасти, и подъ вліяніемъ «розоваго вина», выпитаго имъ въ тотъ день въ огромномъ количествѣ, Дикъ сталъ выдѣлывать такія колѣнца, такъ быстро и ловко вертѣлъ своихъ дамъ, что все общество пришло въ изумленіе, а одинъ длинноногій кавалеръ, выбравшій себѣ въ дамы самую крошечную изъ воспитанницъ, даже разинулъ ротъ отъ восторга. Да что ужъ тутъ говорить, когда наша маменька такъ увлеклась его вывертцами, что позабыла отчитать, какъ слѣдуетъ, тремъ пансіонеркамъ, вздумавшимъ повеселиться отъ души, и невольно подумала, что съ такимъ зятькомъ лицомъ въ грязь не ударишь.
Въ эту критическую минуту миссъ Чегсъ оказалась надежной союзницей брата: она бросала презрительные взгляды на Дика и пользовалась всякимъ удобнымъ случаемъ, чтобы шепнуть Софи на ухо, что она вполнѣ ей сочувствуетъ и понимаетъ, какъ ей должно-быть непріятно танцовать съ такимъ смѣшнымъ кавалеромъ, что она все время какъ на иголкахъ, боится, какъ бы братъ не приколотилъ его, и умоляла ее взглянуть на Алика, на эти глаза, полные невыразимой любви къ ней и негодованія противъ нахала. Должно быть садовникъ никакъ не могъ совладать съ охватившими его чувствами: кровь бросилась ему даже въ носъ и залила его яркимъ румянцемъ.
