– Понятно. И что может породить встряска?
– Если произойдет нарушение связей, огромная масса скал со скоростью курьерского поезда пойдет по наклонной в сторону озера.
– Но там казармы, сооружения…
– Значит, все же построили? – растерянно спросил Соломин. – Надо же! Ведь мы строго предупреждали! Безобразие!
– Выходит, покупать хранилища опасно?
– Да. Это как дамоклов меч – над головой на нитке. Можно сто лет под ним стоять – и повезет. А может через час оборваться.
– Вы считаете, тратить деньги не стоит?
– Может, и стоит, но опасно. Если хотите, я посоветуюсь с Ковалевым. Мы вместе проводили изыскания…
– Мне достаточно вашего мнения, дорогой Аркадий Иванович. Вполне! Решение уже принято. Давайте еще по рюмочке. Прекрасный коньяк, верно?
…Два дня спустя после визита Арама в Москву в вечерней газете на последней странице появилось скромное сообщение в траурной рамке о скоропостижной смерти ветерана труда, старейшего работника Гипроспецсора – Государственного института специальных сооружений – Аркадия Ивановича Соломина, которая последовала из-за сердечной недостаточности.
У Клыкова гудели. Стол ломился от напитков и разносолов. В центре застолья, на почетном месте, сидел прапорщик Лыткин – новый знакомый хозяина.
Слева от прапорщика устроился Топорок. Еще левее – Веруньша, разбитная бабенка с вокзальной площади, волею Клыкова изъятая на время из бизнеса «нижнего этажа».
Прапорщик «долбанул» два полных фужера «Столичной», раскраснелся, повеселел. Вилка ему явно мешала. Он бросил ее и, подвинув к себе миску с соленой капустой, цеплял добрые порции пальцами, отправлял их в рот, запрокидывая голову, и при этом блаженно жмурился.
– Я думал, твой Лыткин гнилой интеллигент, – сказал Клыков Елизарову негромко, но так, чтобы его услышал и прапорщик. – А он, оказывается, свой парень!
Прапорщик перестал жевать, повернулся к Елизарову:
– Это ты меня интеллигентом выставил?
– Что вы, товарищ прапорщик…
– Зови меня Лёней, – прервал его Лыткин. – Мы на «ты»…
Клыков опустил на его погон широкую ладонь:
– Это по-нашенски! – Подмигнул Верочке. – Ты что, Веруньша, в одиночестве маешься? Обратила бы внимание на Лёню. Или не нравится?
– Я их стесняюсь, – произнесла Веруньша кокетливо. – Они такие строгие…
– Откуда такое мнение? – взбодрился Лыткин. – Я в хорошей компании без закидонов…
– Вова, – попросил Клыков Топорка, – пересядь. Пусть Лёня за девушкой поухаживает. Ты не против, Веруньша?
