Леня решительно сгреб усатого броненосца и сжал в ладони. Тот стал топорщиться, ершиться, судя по всему, разразился ужасной бранью, вырвался на свободу и бросился наутек.
На подушке мы увидели второго. Леня сцапал его, выскочил на палубу и кинул в Южно-Китайское море. Шлепка мы не услышали. Или он нырнул, как чемпион, без брызг, или улетел. На стенках гальюна сидело еще четверо. Увидев нас, они лениво расползлись по углам.
— Давай ляжем, — предложил Леня, — и будем наблюдать.
Мы легли, не раздеваясь, ничем не укрываясь, оставив гореть единственную в каюте тусклую лампочку, и уставились, не мигая, в нависший дощатый потолок. Леню сразу укусила блоха, и нас обоих облепили комары. Дверь закрывать нельзя — удушающая жара. Вентилятор? Нет, вентилятор не работает. Свет не гасим — у нас вся надежда на эту мутную лампочку, чтоб она дотянула до утра, и мы худо-бедно держали ситуацию под контролем.
— Ты даже представить себе не можешь, сколько насекомых кишит на кораблях! — нагнетал и без того густопсовую атмосферу Леня. — Основная пиратская проблема была, что они страдали от укусов насекомых. Комары, клопы, блохи мучили пиратов. Утром вскочат, и давай чесаться. Поэтому они такие кровожадные, свирепые и вне всякой меры употребляли ром.
Несмотря на тучное изобилие невзгод, он решил довериться объятиям Морфея. Однако на беду прямо над нами находилась кают-компания, где австралийцы напились в стельку и давай орать песни под караоке:
— Онли юууу…
После чего вся эта бражка не вытерпела и пустилась в пляс. Парни из Сиднея топали так, что под ними доски прогибались, чуть не касаясь кончиков наших носов. А в глаза нам сыпалась труха.
— Наверное, это танцы австралийских аборигенов, — интеллигентно предположил Тишков. — Хороший склепик, — говорил он, озираясь. — Прелестно, правда? — Леня сардонически улыбался. — Вот ты, Марина, любишь и умеешь отдыхать. В чем в чем, а в этом тебе не откажешь.
Вдруг с верхней палубы метнулась тень, что-то просвистело и тяжело плюхнулось за борт. Следом повалились другие грузные тени, в их очертаниях узнавались наши спутники, которые стали прыгать в Южно-Китайское море, овеянное легендами о драконах, акулах, гигантских скатах, а также медузах-физалиях, чьи щупальца вызывают смертельные ожоги.
Некоторое время над морем разносились ликующий рев, и плеск, и разудалый утробный смех. После чего по нижней палубе прошествовали, словно с Лениных иллюстраций к «Охоте на Снарка» Кэрролла, шляпник — голый, но в шляпе, булочник — голый, но с батоном, барабанщик — голый, но с барабаном, браконьер — голый, а в руках ружье, и только балабон — единственный в галстуке и с колокольчиком. Все они куда-то шли и чего-то искали. Искали Снарка.
