Ночью кузнечику снился стадион, снились соревнования по прыжкам в высоту. На этот раз ему везло, как никогда! Он стал чемпионом, перепрыгнул не только через паутинку, натянутую между стебельками, но и через высоченную елку, он запрыгнул бы даже на луну, но проснулся от боли — очень болело то место, откуда раньше росла нога. А тут еще эта стеклянная тюрьма… Наступало утро. Попытался было кузнечик выбраться из стакана, и так и сяк подсовывал усики под его край, упирался всеми пятью лапками, но ничего не выходило, только рана пуще разболелась. Уставший и расстроенный двойным несчастьем, упал он на подстилку из ватки и стал грустно смотреть на шелестящий во дворе куст пионов, на весело шныряющих меж цветами пчел, на спускавшуюся с дерева на длинной нити гусеницу. Какие же они все счастливые, здоровые и свободные!…
Чуть не расплакался кузнечик от тоски и огорчения, но тут на стеклянную стенку его тюрьмы уселась большая жирная муха. Почесала ножкой разбухший от всякой вкусной еды живот, увидела кузнечика и с любопытством принялась его разглядывать. Потом несколько раз обежала вокруг стакана, не сводя глаз с бедняги, и живот ее затрясся от смеха.
— Подружжжки, эй, подружжжки! — принялась она звать своих приятельниц мух. — Жжживо сюда! Ужжжасно зззанятно! Гляньте-ка, что с этим важжжным зззеленым скрипачом произззошло! Жжживотики надорвете! Тут же целая туча больших и маленьких мух облепила стакан. Лезут, толкаются, над кузнечиком издеваются:
— Жжжил-пожжживал, только рот разззевал — вот в стакан и попал, и пропал, и пропал!
А первая большая муха сладеньким голоском коварно жужжит:
— Как тебе, кузззнечик, зздесь жжживется?
— Лучше не бывает! — весело ответил кузнечик. — Тепло, как за печкой, и никакие опасности не грозят. И покормлен, и присмотрен. Ни дождь не льет, ни ветер не продует, и все вижу, как на ладони. Я тут как король в своем замке!
— О чем это он разззглагольствует? Жжжалуется, да? — не расслышали мухи.
А толстопузая снова коварно спрашивает:
— И что ножжжку жжжикнули, тожжже скажжжешь, хорошо?
— Ногу, — бодро заявил кузнечик, — я случайно вывихнул и отдал в починку. Пока ее ремонтируют, меня и положили в эту светлую и чистую палату, чтобы разные мухи-грязнухи не занесли в рану микробов.
— Разважжжничался, ужжас, какой чистюля!… — обиделись мухи, но все-таки поверили кузнечику и еще сильнее разжужжались от зависти. — Господи божжже, накажжжи его, ему все, а нам ничего? Кузззнечику — и палата зззагляденье, и ножжжку починят в одно мгновение… Не жжжелает разговаривать с нами, мухами! Обзззывает нас всех грязззнухами! Безззобразие!
