Счастливая всё-таки эта Нинка. Как успела в кровать залезть!
А вошла Лида не одна. С ней — новенькая девчонка, с левой рукой, подвязанной на косынке.
— Ничего себе, у нас новенькие в девять часов приезжают! А врачи как же? — Нинка переходит в наступление, чтоб отвести внимание от тапочек.
— Нинка-Нинка, всё тебе надо больше всех! Она уже десять дней в изоляторе лежит, ждёт, пока справку ей по почте перешлют.
— Какую справку?
А что в доме нет инфекций! Что в контакте ни с кем не была. Они справку забыли дома, а вы же знаете Ярославцева нашего. Придрался, и в изолятор её посадил. А справка сегодня вечером с почтой пришла. Вот я вам и привела её, всё равно завтра Ярославцев справку увидит. Ну что, довольна твоя душенька?
— Так точно, товарищ командир! — сказала Нинка, косясь то ли на новенькую, то ли на кильки в томате.
— Ну ладно, — говорит Лида, — вы тут знакомьтесь, да не забудьте свою гулёну через десять минут закатить.
Лида подошла к выходу на веранду, постучала в стекло:
— Эй, на веранде! У вас десять минут!
Лида ушла, а новенькая так и осталась стоять посреди палаты. Была она не очень высокой, и не очень красивой, но лицо было живым и смышлёным; рыжеватые, густые и волнистые волосы были собранны в низко расположенный хвост. От этих волос, да ещё от подвязанной на цветную косынку руки, вся она казалась как бы чудной — с чудинкой, что ли.
— Здравствуйте…
— Что ты стоишь посреди палаты, иди к нам! — сказала ей Маша.
— Да, к нам иди! Как тебя зовут? — спросила Аська.
— Аня. Аня Кондрашова.
— Ты откуда?
— Из Севастополя.
— А, близко. А что с рукой?
— Остеомиелит.
— Давно?
— Скоро год.
— Операций сколько?
— Ну, вскрывали когда… два раза… и потом ещё одна, в Симферополе делали, в больнице.
— Свищи есть?
— Угу.
— Ну не расстраивайся, тут все такие. Или почти такие. Хорошо, что ты хоть ходячая, и хромать не будешь, и горбатая не будешь. А платья с рукавами — какая ерунда!
— Да я ничего…
— Ничего, привыкнешь. Тебя завтра Наташка в курс дела введёт, расскажет, что у нас ходячие делают.
— А чего завтра? — спросила Наташка, — пошли сегодня, уже Наденьку завозить пора.
Наташке и хотелось, и страшновато было выходить на веранду. Совсем не о новенькой думала она сейчас.
Всё-таки Славик ей нравился, нравился, нравился, и сколько бы она себя не уговаривала, что она выше всего этого, сердечко её ныло, ныло. «Хорошо ещё, что никто не знает, что я Славику записку писала. А если узнают, то скажу, что про уроки с ним хотела поговорить. Да, да, про уроки. Вон, по литературе доклад надо делать. Как всегда — раз ходячая, значит, надо в библиотеку переться, и доклад этот сочинять. Хорошо, что теперь эта Анька есть — завтра пусть сама идёт, умывает всех. Теперь её очередь, пусть помучится с Миронюком! И доклады теперь — пополам!»
