— Доброе утро, Кэсси, — раздался его приятный голос.
Не успела она ответить, как он подошел к ее столу и уселся напротив.
— Кэсси, что ты думаешь о Фрейзере?
— Он продемонстрировал свое умение быть компанейским парнем — веселым, остроумным, обворожительным. — Она говорила очень осторожно, стараясь не высказывать слишком категоричных суждений. — А ты что скажешь?
Он взмахнул рукой, словно очерчивая пространство перед собой.
— Да, он действительно умеет держаться в компании, у него хорошо подвешен язык, если, конечно, не обращать внимания на его дурацкую шутку относительно бескровной войны. Чушь собачья. В его устах это прозвучало так, словно он всю жизнь занимался торговлей оружием. Меня так и подмывало сказать ему, что мы занимаемся не войной, а венчурным капиталом.
— Он просто большой мальчик, потративший все свои душевные силы на то, чтобы сколотить приличное состояние.
— Его несколько миллионов фунтов должны были сделать этого типа еще более отвратительным.
— А ты представь себе, каким бы он был, не имея этих миллионов.
— У меня такое впечатление, что ты все время подстрекала его своими вопросами о том, почему он решил поужинать с нами и почему не отправился путешествовать на своей яхте. А твое заявление о том, что нам лучше быть по одну сторону баррикад!
— Но это же действительно лучше, чем оказаться в стане его врагов, разве не так?
— Да, — задумчиво подтвердил Ричардсон. — Мне бы очень не хотелось иметь его в качестве противника.
— Понимаешь, — продолжала размышлять Кэсси, — я с самого начала почувствовала, что он хочет показаться очень приятным и милым человеком и все время следит за своей речью. Такое ощущение, будто он замаливает прежние грехи.
— Возможно. А теперь скажи мне откровенно: мы можем иметь с ним дело или нет? Можем ли мы считать его достаточно надежным клиентом?
— Разумеется. С ним не отказался бы иметь дело ни один банкир в нашем городе.
— Это не совсем то, что я хотел бы от тебя услышать.
— Да, я понимаю. — Кэсси посмотрела на бронзовую фигурку лошади, стоявшую у нее на столе, вздохнула. — Скажу откровенно — я чувствую себя с ним дискомфортно.
— Я тоже. Может быть, причиной всему его восточная скрытность. Ведь он прожил в Гонконге столько лет, что это не могло не наложить отпечаток на его образ мыслей. Но несмотря ни на что, я бы хотел поработать с ним. А ты?
— Да, я тоже, как это ни странно.
Ровно в час дня Роби Фрейзер поднялся по ступенькам своего любимого клуба «Бруксис» и вошел в бар. Он заметно выделялся на фоне многочисленных черных пиджаков и фраков других посетителей, был на голову выше и намного крепче многих. Кроме того, у него не выпирало брюшко из-под жилетки и не было обычного для остальных членов клуба двойного подбородка. Да и лицо его выражало холодную сдержанность в отличие от развязной мимики на лицах других завсегдатаев.
