— Ничего удивительного, — огрызнулась Барбара. — Когда мы виделись последний раз, мне было восемнадцать, а сейчас…
— Двадцать пять, как я понимаю…
Черный полотняный костюм, из-под жакета которого выглядывала кружевная, цвета слоновой кости блузка, очень был ей к лицу. Бронзовые тени искусного макияжа оттеняли зеленые глаза, волосы свободными кудрями раскинулись по плечам… — Ты стала красивой взрослой девушкой, — добавил Айк.
Барбара знала, сколь хорошо выглядит, и хотя сказала себе, что ее совершенно не интересует мнение Айка Шарона, женское самолюбие, тем более самолюбие молодой актрисы, было польщено.
— Спасибо, — коротко поблагодарила она.
— Впрочем, ты всегда знала себе цену.
Барбара вспыхнула. Последнее замечание таило особый смысл. Семь лет назад, явившись в отель «Бурбон», она специально вырядилась в платье с очень глубоким вырезом, рассчитывая обратить внимание Айка на нежные выпуклости своей юной груди…
Сейчас же ей, наоборот, хотелось запахнуть жакет и застегнуться на все пуговицы. Кружевная блузка вдруг показалась слишком прозрачной, юбка чересчур короткой — будто она намеренно стремилась сразить собеседника наповал.
— А почему не отложили съемки, пока Боб Прайс не поправится? — Барбара сделала отчаянную попытку вернуться к главной теме разговора. — Не понимаю, зачем такая спешка?
Посмотрев ей в глаза, Айк покачал головой и лишь потом заговорил.
— Фильм слишком много значит для большого количества людей. Если студия в ближайшее время не начнет съемки, то потеряет права на пьесу. Работа над экранизацией и так чересчур затянулась… Деньги вложены, счетчик включен, производственная машина запущена, и остановка грозит катастрофой… — Шарон помолчал, испытующе глядя на девушку. — Если бы ты снималась у Прайса раньше, я бы понял, почему актриса Барбара Молик предпочитает работать с ним, но ведь это не так! Какая же тебе разница, кто из режиссеров его заменит, — Айк Шарон либо другая кандидатура?..
Разве он не понимает, в смятении подумала Барбара, или поддразнивает специально? Хотя вряд ли Шарон держит в голове столь мимолетный эпизод в своей жизни, когда восемнадцатилетняя девушка беззастенчиво вешалась ему на шею. Не она первая, не она последняя, можно полагать… К тому же, все это было так давно. Глупо сейчас придавать значение хоть чему-то подобному! Но что же ответить, почему Барбара предпочла бы все-таки режиссера Прайса, а не режиссера Шарона? Боится повторения истории, в какую попал когда-то ее отец? Да нет, не столько боится, сколько не может простить. Однако и эту тему поднимать сейчас нелепо…
