— Когда он скончался? — спросил я.
— Вчера ночью, — фыркая водой, сказал доктор.
— От чего он умер?
— Приступ гипертоксической шизофрении, — доктор уже умылся и смотрелся вполне сносно, будто измученный флюсом, — а проще говоря, отек мозга.
— Его можно было спасти? — я спрашивал без провокационного подтекста.
— Пожалуй, нет, — честно ответил доктор, — слишком поздно привезли.
На открывшейся шее Бахатова я увидел синий полумесяц. Точно такой же, симметрично расположенный, я нашел с другой стороны шеи. По краям синяки были более крупными, посередине — мелкие и частые. Вместе они напоминали след от собачьего укуса.
— А это откуда взялось?
— Это? — доктор склонился над Бахатовым. — На укус похоже, да? Сосуды лопнули. Бывают и не такие узоры. — Доктор повернулся к охраннику. — Вы труп сейчас заберете? Если заберете, мы его подготовим.
— Готовьте, — сказал охранник. — Вот его одежда, — из своего кейса он достал черный костюм с разрезом на спине, — переоденьте покойника.
Доктор вышел за помощниками и скоро вернулся в сопровождении двух санитаров. Они ловко обнажили Бахатова. После смерти ему не скрестили руки, а уложили по швам, как солдату.
На правой руке ногти были полностью обкушены, на левой оставались два ногтя — на указательном и большом пальцах — адова мука Бахатова. Я не мог вернуть ему жизнь, но в моих силах было успокоить его на том свете, избавить от вечно грызущего пса.
Благодаря проворству санитаров Бахатов вскоре лежал нарядный, как жених. Доктор принес длинный полиэтиленовый мешок на змейке.
— Подождите несколько минут, — сказал я, — если не трудно, оставьте меня с моим другом, я хочу побыть с ним наедине.
Славик сразу убежал вместе с санитаром, чтобы тот показал, как подогнать машину прямо под морг. Доктор и второй санитар сказали, что сходят за носилками. Охранник собирался ехать в крематорий — там мы договорились встретиться — и тоже вышел.
Я присел слева от Бахатова. Интуиция подсказывала мне, что я поступаю правильно. Я взял в свою ладонь кисть Бахатова, холодную, как зимний булыжник, и немного погрел. Я убедил себя, что собираюсь сделать акт не более страшный, чем облизывание сосулек, обхватил ртом первую фалангу с ногтем на указательном пальце Бахатова, пристроил зубы и начал по миллиметру откусывать выступающую роговую кромку.
У ногтя не было вкуса. Уже поэтому долг перед Бахатовым казался мне простым и необходимым. На большом пальце ноготь вырос гораздо тверже, и мне пришлось повозиться, прежде чем я отгрыз его. С кривыми сабельными обломками во рту я мысленно простился с Бахатовым, пожелал ему счастливой смерти и выплюнул огрызки. Далее, повинуясь какому-то наитию, я осмотрел шею Бахатова. Как я и рассчитывал, собака отпустила его.
