– К чему новые слова для старого, как мир, чувства? – пытаюсь выкрутиться я.
– Пытаешься выкрутиться, – кричит она.
– Возможно, – говорю я.
– Мне близок подход древних греков, – кричу я.
– А? – кричит она.
– Сама любовь важнее объекта любви, – умничаю я.
– Не умничай, – говорит она.
– Ах, так, – притворно сержусь я.
Мы оба смеемся, а потом облизываем губы друг друга.
– Как я могу тебе верить? – снова танцует она.
– Я дам тебе честное слово, – говорю я, и мы оба хохочем.
– Послушай, – говорю я.
– Я люблю тебя, – прижимаю я руки к груди и верю в то, что говорю.
– Я не бабник, – говорю я.
– А как же твоя жена? – спрашивает она.
– С которой ты трахалась в туалете? – спрашиваю я.
Мы снова смеемся. Нам весело, тем более что Женя уехала домой, очень мило со мной попрощавшись. В том же самом туалете.
– Ну так как же твоя жена? – спрашивает она.
– Давай не будем об этом, – даю я единственно верный ответ.
– Ты даешь единственно верный ответ, – говорит она, прижимается ко мне щекой, и я чувствую, что она вспотела.
– Я вспотела, – сообщает она.
– Я чувствую, – сообщаю я.
– Идем умоемся, – предлагаю я.
– Идем умоемся, – соглашается она.
В туалете, прислонившись спиной к двери, я наощупь закрываю защелку и плещу себе водой в лицо. Прилив во мне достиг такой силы, что кровь вот-вот хлынет из ушей и глаз. Теперь эти гребаные наркоманы, думаю я, могут сюда хоть час стучать. И, конечно, они стучат.
– Мать вашу, – снова плещу я воду.
– Я не собираюсь, – мою я руки.
– Открывать вам двери! – рычу я.
– Чтобы вы, наркоманы сраные, могли здесь уколоться, – кричу я.
В дверь стучат. Я приоткрываю, сжав руку в кулак, но, вместо того чтобы ударить, протягиваю ее вперед, сгребаю Настю за халат и втаскиваю в кабинку. Потом захлопываю дверь и запираю защелку. Очередь из этих отбросов в виде рок-музыкантов и прочих, блин, бездельников – то ли дело молодые ученые типа меня, элита нации! – даже ртов открыть не успевает. Травы курить меньше надо, самодовольно думаю я и тычусь Насте в шею. Пускай обоссутся там все, ага, мрачно думаю я, расстегивая ей халатик. Нечего связываться с ацтеками, бля, думаю я и врубаюсь, что пьян неимоверно. Луна подмигивает мне сквозь стены.
– Да ты пьян неимоверно, – хихикает Настя.
– Отпусти, – говорит она.
– Послушай, – просит она.
– Ладно, – говорит она.
– Отпусти, – повторяет она.
– Я сама, – говорит она.
Опускается вниз, и я откидываюсь на стену, упираясь руками в умывальник и дверь.
– Твоя жена все предвидела, – мурлычет Настя откуда-то снизу, – так и сказала, не устоит. Да стой же, я саммм-мм-р…
