– Во спасительном твоем смотрении, – говорит священник.
– Во спасительном твоем смотрении, – кротко повторяет моя овечка.
– Не ради меня, но ради этой кроткой, красивой и жизнерадостной женщины, созданной любить и отдавать все, что у нее есть, – думаю я.
– Сподобивый в Кане Галилей стей честной показати брак, – молит священник.
– Сподобивый в Кане Галилей стей честной показати брак, – с трудом повторяет Женя не очень понятные для нее слова.
– Ты, социалист, благословивший бракосочетание в Кане, – думаю я, – пришедший туда, чтобы есть и пить и утолить жажду общения, ты, милостивый, один ты или нет, но я прошу тебя, не ради меня, а ради нее, пожалей нас.
– Твоим пришествием, Сам ныне рабы Твоя, – нараспев читает священник.
– Твоим пришествием, Сам ныне рабы Твоя, – машинально повторяет Женя.
– Мы, два светлячка в твоем не самом любимом и наверняка не очень ухоженном парке, – думаю я.
– Говорите имена, – сурово требует батюшка.
– Евгения, – тихо говорит Женя.
– Владимир, – произношу я впервые за много лет свое имя.
– Евгения и Владимир, – повторяет уже священник.
– Яже благоволил еси сочетатися друг другу, – продолжает священник.
– Яже благоволил еси сочетатися друг другу, – говорит Женя.
– В конце концов, ты сам хотел, чтобы мы размножались и пели гимны в твою славу, и этим ты ничем не отличался от божеств ацтеков, да и любых других, – думаю я.
– Да и вообще люди для вас, богов, как тля для муравьев, – думаю я.
– Размножайтесь, чтобы курить фимиам, – горько думаю я.
– Прости меня, – пугаюсь я.
– Если и рассердишься, то лишь на меня, ладно? – спрашиваю я.
– В мире и единомыслии сохрани, честный их брак покажи, – поет священник.
– В мире и единомыслии сохрани, честный их брак покажи, – с удовольствием повторяет Женя, и я еще раз замечаю, как она красива.
– Честный брак, – думаю я, – это уже немного не для нас с тобой, милая, хотя мне плевать на то, что мы нагрешили на тысячи полторы лет ада, а может, нас с тобой простят за эту формальность?
– Нескверное их ложе соблюди, непорочное их сожительство пребывати благослови, – строго косит на нас священник, и я знаю, что он думает о том, что перед венчанием мы прожили пять дней в гостинице, само собой, не в разных же номерах.
– Нескверное их ложе соблюди, непорочное их сожительство пребывати благослови, – с милой улыбкой повторяет Женя, и я вижу, что моя без минуты жена унаследовала от Иисуса все самое лучшее и самое женское и что она и вправду умеет одним касанием превращать воду в вино, а грех – в святость.
