– Тот чемодан, что в коридоре, – вспоминает он.
– Ну, большой, с колесиками и ручкой, – уточняет он.
– Это подарок.
– Прямо свадебное путешествие, – говорит Женя.
– Почему бы вам не пожениться? – спрашивает легавый.
– Да он с ума сошел, – говорю я.
– Точно, – поддерживает меня Женя.
– Вы любите друг друга, – говорит легавый.
– Вот и вступайте в законный брак, – советует он.
– Браки часто бывают несчастливыми, – многозначителен теперь уже я.
– Это ничего, – не сдается он.
– Лишь бы мужчина оказался молодцом, – достойно парирует он.
– И порядочным! – завершает он.
– Мерзавцем, – завершает Женя.
Мы смеемся и, проводив легавого, собираем вещи.
Мысль о браке не покидает меня.
– Давай поженимся, – предлагаю я.
– Прямо здесь, – прошу я.
– На этой поляне? – смеется Женя.
– Ты понимаешь, о чем я, – запрокидываю я ей голову и долго целую.
– Удивительно, – говорю я.
– Ты первая женщина, которую мне хочется целовать, – признаюсь я.
– Это любовь, – улыбается она.
– И не только целовать, – сжимаю ее я.
– Ах, – говорит она.
Мы падаем навзничь и глядим в небо. На расстоянии двух вытянутых рук от нас оно – серое, горное, румынское – мельтешит карпатскими облаками. Они то белые, то желтые – смотря как падает свет. Мы на высоте двух километров, забирались на этот альпийский лужок часа два. Пришлось пройти мимо поваленных для лосей деревьев – чтобы кору жевали, объяснил пастух – и нескольких крестов, воткнутых в изголовье могил разбившихся альпинистов.
– С детства боюсь высоты, – признался я Жене.
Потом карабкались по крутому склону и наконец добрались до луга. Окаймленный соснами, поваленными прошлыми бурями, луг выглядит как зеленый пруд. Посреди, под огромной горой – они тут нагромождены друг на друга, как грязная посуда в раковине холостяка, – есть небольшая хибара. Две стены, поставленные друг к другу косо, чтобы хранить от дождя собранное сено. Вот и все. Женя, разувшись, бежит по лугу к сену.
Глядя ей вслед, я думаю, что у нее:
а) крупные, тяжелые губы; * (Тем не менее они не выглядят как тяжелые слитки ботекса или парафина, или какое там еще дерьмо сейчас принято заливать себе в губы, заливать, словно свинец в форму. Они крупны, но это видимая тяжесть воздушного шара. На деле стоит подуть ветерку, и он, вздрогнув, улетает. Так и твои губы, Евгения. Тяжелы по форме, легки по содержанию. Ты умеешь вздергивать верхнюю. Получается забавно и мило. Глядя на твои губы, я теперь думаю о том, что ведь даже несчастливый брак – это все же какой-никакой, но опыт, а когда ты улыбаешься, я вынимаю из себя сердце и дарю его Солнцу.)
