Не бывает же все настолько хорошо.
Бах! Я присаживаюсь на корточки и обхватываю голову руками. Потом оглядываюсь. Слава богу, на улице пусто, и никто не видит, что у меня сдали нервы. В переулке виднеются мамаша с ребенком, чей лопнувший воздушный шар и заставил меня присесть.
– Сяйка, сяйка! – кричит малец, и я трясущимися руками достаю из джинсов платок.
Поздно. Уже так поздно, что светофоры не работают. Какого хрена мамаша таскает малыша по улицам в такой час? А может, им негде переночевать? Я нервничаю, думая и об этом. Рядом с ними останавливается машина, и они садятся. Кто их взял? Отец? Любовник мамаши? Случайный водитель? Маньяк? Извращенец, мать его? Я кладу под язык таблетку антидепрессанта и втягиваю воздух сквозь зубы. Курить я бросил еще год назад, вот и приходится чем-то себя занимать. Интересно, что сейчас делает в моей квартире Евгения? Я трогаю себя через карман, и мне сводит скулы. Вот бы продолжить… Проклятый легавый!
Машина тормозит так мягко, что я не успеваю даже вздрогнуть. Дверь приоткрывается, и он кивком предлагает мне сесть. Пока он выруливает на проспект, я рассматриваю его лицо. Чуть продолговатое – что-то неуловимо лошадиное в нем, что-то от мира жвачных и копытных, и как это Света, любившая все красивое, с ним жила? – насмешливое лицо уверенного в себе мужчины.
– Вы служили в армии? – спрашиваю я.
– Мы же на ты, – ухмыляется он.
– Мы же на ты, дружище, – напевает он.
– Мы же на ты! – восклицает он и подмигивает мне.
– Следи за дорогой, – покрываюсь я потом.
– Давно на химии? – подмигивает он снова.
– Года полтора, – понимаю я бессмысленность любого сопротивления.
– И как, помогает? – озадаченно спрашивает он.
Выражение лица меняется у него так быстро, как поверхность озера в непогоду. Момент – и вода рябая. Еще момент – застыла. Лицо у него меняется со скоростью света. Ха. Муж Светы меняется со скоростью света. Я давлю в себе желание вытянуть из пузырька еще одну таблетку и перевожу дух.
– Ага, – кивает он.
– От этого дерьма потеешь, как сурок, – понимающе говорит он.
– Сраный сурок, – хохочет он.
– Когда мы с парнями отлеживались в Дубоссарах – это к твоему вопросу об армии, – объясняет он.
– И каждый день кого-то из нас выбивало, как бутылку в дешевом тире, – сжимает он губы.
– Некоторые переставали соображать хоть что-то и начинали жрать это дерьмо, – зло говорит он.
– Тем более что аптеки в городе были открыты для всех! – смеется он.
– Особенно для вооруженных бойцов! – хохочет он.
