— Вам все еще удается сохранять спокойствие, Манев. Но дело тут не в силе вашего характера, а в убеждении, что вам ничто не грозит. Вы продолжаете верить в непогрешимость своей комбинации. Но она уязвима хотя бы потому, что в ней замешано более одного человека. Не вы хозяин своей судьбы — она в руках другого. И у вас нет никакой возможности войти с ним в контакт, повлиять на него или — в случае надобности — убрать его. Этот другой человек, Манев, решает вашу судьбу!
Нажимаю кнопку звонка и приказываю лейтенанту:
— Уведите его.
Удар силен, и Филип, несомненно, это почувствовал, хотя на лице его, кроме короткого испуга, ничего не отразилось. Чтобы понять всю силу нанесенного удара, нужно время, а времени ему хватит.
Вот у меня со временем плоховато. Мне позарез необходимы две вещи, чтобы нокдаун превратить в нокаут. Две вещи, две.
Смотрю на часы и иду к шефу с коротким докладом.
— Ждал тебя. Садись, — говорит полковник, что на его языке означает: «Только теперь явился? Давно должен был прийти. И это называется быстрой работой?»
Сажусь и начинаю докладывать о самых свежих результатах следствия.
— Кури, если хочешь, — говорит шеф к концу доклада, что означает: «Признаю, ты не тратил время попусту». — Надеюсь, мы близки к завершению. С твоим планом я в принципе согласен. Но, говоря «в принципе», имею в виду точное соблюдение правил. Ты, Антонов, специалист своего дела, но иногда хочешь быть умнее тех, кто эти правила составлял… С иностранцами надо действовать тактично. И вообще никакой самодеятельности.
После этого замечания, необыкновенно длинного для моего шефа, он направляется к столу.
— Желаю успеха, — улыбается полковник, показывая, что, несмотря на назидание, мы с ним приятели и что он вообще на меня надеется.
Спускаюсь по лестнице, сажусь в машину, которая ждет меня у подъезда, и отправляюсь искать эти самые «две вещи».
«С иностранцами — тактично». Это и я знаю, но иногда в ответ на твое тактичное поведение они совсем нетактично ухмыляются тебе в лицо. Они знают, что сделать им ничего нельзя, и поэтому отказываются от своих изысканных манер.
Прихожу к одному своему приятелю из внешторгового предприятия, однако ничего обнадеживающего не слышу в ответ. Он пожимает плечами, бормочет «знаю, знаю», «посмотрим», «не могу ничего сказать» и вообще проводит устную инвентаризацию всех этих слов—паразитов, которые обычно пускают в ход, когда хотят выйти из игры.
— Директор здесь? — спрашиваю я его.
