Грех любящему Бога, не что иное, как стрела от неприятеля на сражении.
Истинный христианин есть воин, пробирающийся сквозь полки невидимого врага к небесному своему отечеству! По апостольскому слову: “отечество наше на Небесах”. А о воинах говорит: “несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем” (Зф. 6, 12). Истинного христианина делают вера и любовь ко Господу Иисусу Христу. Грехи наши нимало христианину не препятствуют ко слову Самого Спасителя. Он изволил сказать: “Не праведныя приидох призвати, но грешныя спасти”. Радость бывает на Небеси о едином кающемся более, нежели о девятдесяти праведных. Так же и о блуднице, прикасающейся к ногам Его, и фарисею Симону изволил говорить: “Имеющему любовь многий долг прощается, а с неимеющего любви и малый взыскивается”. Сиими рассуждениями христианин должен приводить себя в надежду и радость, и отнюдь не внимать наносимому отчаянию; тут нужен щит веры.
Пустые века сего желания удаляют от Отечества Небесного. Любовь к ним и привычка одевают душу нашу как будто в гнусное платье. Оно вызвано апостолами внешний человек. Мы, странствуя в путешествии сей земной жизни, призывая Бога в помощь, должны гнусности той совлекаться, и одеваться в новые желания, в новую любовь будущего века (стяжание Духа Святого), и через то узнавать наше к Небесному Отечеству или приближение или удаление. Но скоро это сделать невозможно, а должно следовать примеру больных, которые, желая любезного здоровья, не оставляют изыскивать средств для излечения себя. Я говорю не ясно».
Капитан фрегата «Крейсер» Михаил Лазарев отметил, что встреча и этот разговор со старцем Германом остались в душах и памяти морских офицеров на всю их жизнь. Словоохотливый старец говорил умно, дельно и назидательно, более всего о вечности, о спасении, о будущей жизни, о судьбах Божиих. Много говорил он о житии святых, из Пролога. Слушать его было приятно, и беседующие с ним увлекались его беседою и нередко только с рассветом дня нехотя оставляли его.
Креол Константин Ларионов сердцем и душой любил батюшку Германа и писал о нём: «В душеспасительных беседах с гостями отец Герман просиживал до полуночи и даже за полночь. Но ночевать он никогда не оставался и, несмотря на ни какую погоду, всегда уходил к себе в пустынь. Если же по какому-либо особенному случаю и нужно было ему ночевать вне келии, то утром всегда находили постель, постланную для него, совершенно нетронутою, а старца неспавшим. Точно так и в своей пустыни, проведя ночь в беседе, не предавался он отдохновению.
