Не мог Хок прибегнуть и к своему испытанному средству. Доктор использовал остатки его виски, чтобы промыть мои раны — это было необходимо сделать, тщетно убеждал его Уортроп. Хок разразился истерикой, достойной самого разгневанного двухлетнего ребенка, он топтал лесной перегной из опавшей листвы и осколков древних костей земли, бил по воздуху судорожно сжатыми кулаками, и с его растрескавшихся губ летела слюна.
— Вы не имели права! — кричал он в лицо доктору, потрясая пустой фляжкой. — Это мое! Мое! У человека есть право на то, что ему принадлежит!
— У меня не было выбора, сержант, — сказал Уортроп таким тоном, каким родители говорят с детьми. — Я вам куплю целый ящик, когда мы доберемся до цивилизации.
— Цивилизация? Цивилизация! — истерически захохотал Хок. — А что это такое?
Лес вернул его слова насмешливым эхом: «Цивилизация… А что это такое?»
— Вы можете мне ее показать, Уортроп? Укажите мне на нее, а то я что-то не могу ее разглядеть! Ничего не осталось, ничего, ничего, ничего.
— Я не могу вам ее показать, — спокойно ответил монстролог. — Я не проводник.
— Что это значит? О чем это вы? На что вы намекаете, Уортроп?
— Я просто отметил факт, сержант.
— Что я заблудился в этом проклятом лесу.
— Я этого не говорил, Джонатан. И даже не намекал на это.
— Это не моя вина. И это не моя вина. — Он с диким видом показал на лежащее в палатке неподвижное тело Джона Чанлера. — Это сделали вы, и вот до чего нас это довело!
Доктор задумчиво кивал; я сотню раз видел у него такое выражение лица, эту напряженную сосредоточенность, с какой он изучал выдающиеся экземпляры из своей эксцентричной науки.
— Как далеко мы от Рэт Портриджа? — спокойно спросил он. — Сколько еще дней, Джонатан?
— Думаете, я на это попадусь? Должно быть, вы думаете, что я полный идиот, Уортроп. Я знаю, к чему вы клоните. Я знаю, что это такое. Я делаю все, что могу. Моей вины нет ни в чем.
Он пнул горящую головню, которая упала в подлесок и подожгла сухие листья и сучья. Я бросился, чтобы затоптать огонь. Позади саркастически засмеялся сержант Хок:
— Пусть горит, Уилл! Пусть все сгорит, и тогда мы увидим, где оно прячется! Тогда тебе будет не спрятаться, сукин сын!
— Сержант, — сказал Уортроп, — здесь ничего не прячется…
— Вы что, мертвы? Я это слышу весь день и чувствую его запах всю ночь. Я чувствую этот запах сейчас — смрад гниения и тлена! Он нас объял, он впитался в нашу одежду, мы в нем купались, пока он не въелся нам в кожу, он идет от нас, когда мы дышим.
