Полковник. Нет, это уж слишком. (Бормочет.) В укрытие. (Бросает винтовку, припадает к земле.)
И снова на экране непреклонное лицо наступающего Фотэрингея. За ним следует Мэйдиг, напуганный и покоренный. Они все ближе и ближе. Виден верхний край изгороди. Мэйдиг и Фотэрингей заглядывают через изгородь.
Фотэрингей. Где он?
Мэйдиг и Фотэрингей продираются через изгородь и осматриваются. Полковника и след простыл. В густой траве валяется брошенная винтовка.
Мэйдиг. Он скрылся! В любую минуту опять может выстрелить.
Фотэрингей. Не может.
Мэйдиг. Надеюсь. Вот если б и я был неуязвим…
Фотэрингей. Но где же он? (Смотрит на изгородь и вдруг оживляется.) А ну-ка! Вы все — шиповник, жимолость, крапива, травы — все-все! Отвечайте! Говорите! Где он?
Крупным планом Шиповник (голос у него визгливый и тонкий). Он слева, в канаве.
Крупным планом Крапива (язвительным тоном). Он слева, в канаве.
Крупным планом Жимолость (сладким голоском). Он подо мной, в канаве.
Крупным планом Трава в канаве (унылым травянистым голосом, немного похожим на голос Греты Гарбо). Он тут.
Трава расступается, и полковник медленно выползает из канавы; мгновение он остается не четвереньках, досадуя на весь мир, затем выпрямляется.
Полковник (с гримасой). Kamerad!
Фотэрингей. Я так и подумал на вас. Никто Другой не посмел бы выступить так открыто. Только вы — человек действия. Я знал, что это вы.
Полковник. С чудесами бороться невозможно. Что поделаешь! Теперь вы, верно, начнете проделывать свои глупые обезьяньи трюки. Жаль, что я промахнулся в первый раз. Что ж, открывайте с мистером Мэйдигом свой чудесный Золотой век, посмотрим, как он вам понравится.
Фотэрингей. Нет.
Полковник. Уж не хотите ли вы сказать, что одумались?
Фотэрингей. Я серьезно и тщательно все обдумывал целых два дня, полковник. Золотого века, видимо, не будет. Видимо, это невозможно. Послушать мистера Мэйдига — так у него идей без счета… Но у меня свои взгляды… и осуществлять все должен не кто-нибудь, а я.
Мэйдиг. Неужели вы хотите отказаться от всего, о чем мы говорили? Только потому, что он в вас стрелял?
Фотэрингей. Нет, не поэтому.
Мэйдиг. Или потому, что в вас взыграли желания?
Фотэрингей. Не только поэтому. Кое-какие ваши предложения я приму, а другие нет. Чудеса ведь творю я — я! Сила эта принадлежит только мне. Теперь это уже не мир полковника Уинстенли. Или там Григсби; или Бэмпфилда, или еще кого-нибудь. И даже не мир преподобного Сайласа Мэйдига. Нет, отныне это мир Джорджа Макрайтера Фотэрингея, Г.Д.
