У-у, мой милый, куда ж ты меня потащил без спросу? Мы так не договаривались! Обхватываю малого руками за шею и подпрыгиваю, пытаясь вернуться в тело девочки. Не знаю, сколько весят призраки, но больше так делать не буду. Парень едва не рухнул, в последний момент успев упёреться плечом в стену. А я стукнулся об неё левой коленкой, хорошо, что несильно. Вот я и дома!
Наверное, из-за глупой шалости парень нехило приложился левым локтем, потому что его рука разжалась, и мои ноги соскользнули на пол. Я едва успела зацепиться за его перевязь, чтобы не упасть.
— Отпусти меня, Эрфур, дальше я сама, — губы распухли, поэтому раздалось лишь невнятное бормотание, но малый, кажется, меня понял.
— Осторожно нэдина, там трупы давгов, и скользко от крови, — предупредил молодой воин.
— Спасибо, Эрфур, я вижу.
А, кстати, почему я могу различить на ступенях тело убитого варяга. Здесь же должна стоять тьма кромешная? А мне будто кто настройку подправил — осветлил фон. Теперь он тёмно-серый, а силуэт на ступенях — чёрный, как и растекающееся пятно крови. Раньше такого не было. Впрочем, тогда я видел плохо, а в темноте и подавно.
Огибаю препятствие. О-о, это старый знакомый, тот молодой разбойник, в которого я метнула факел. Уже отвоевался. Сколько же кровищи от него натекло. Аккуратно ступаю вдоль стены по ещё не замызганным краям досок.
Возвращаюсь в свою комнату. Здесь тоже кровь. Море крови! Откуда столько! От давгов? Не может быть! Один уколот в глаз, другой в руку. А что у Фиды с головой? Чем перепачканы её волосы? Подхожу к краю лужи, которая в темноте кажется чернее ночи, протягиваю руку. В последний момент отдёргиваю. Проклятье! Это мозги! К горлу подкатывает тошнотворный комок. Какая гадость! Перед глазами всё плывёт и качается. Бросаюсь к столу и припадаю к горлышку кувшина с водой. Уфф! Хоть немного полегчало, но противный привкус во рту всё равно остался.
Хватит раскисать, надо что-то делать! Я оглядела свою ночнушку. Правый рукав — в крови, подол — в крови, ноги — тоже в крови. Волосы — и те в крови. О разбитом лице я вообще молчу. И это не считая грязищи, в которой я успела извазюкаться. И вдобавок ноги замёрзли, ещё немного и совсем одеревенеют. Сколько ж можно бегать босиком.
Я закатала правый рукав и сполоснула руки. Даже в темноте было видно, как на белом полотенце, которым я вытиралась, появились кровавые разводы. Наматываем его, как шарф, вокруг шеи. Хватаю шмотки, прижимая их к телу левой рукой, сапожки — в правую.
