Он так разволновался, что не сразу услышал, как опять звонит телефон. Очнувшись, он судорожным движением схватил трубку.
— Сергей, это Маша. Ну что, как дела? Твой отец забрал дискеты у Белобородова?
— Отец еще не возвращался, я пока ничего не знаю… Маша, нам надо срочно встретиться. Разговор есть.
— Да пожалуйста! Какие проблемы! Тебе мама говорила про гофрированную бумагу для камина?
— Мне, если честно, сейчас не до камина. Ты приходи ко мне скорее, но если случится так, что когда ты придешь, меня уже не будет, то знай, я все взял на себя. Все, Маша, больше говорить не могу…
С тревожно бьющимся сердцем Сережа положил трубку и оглянулся. «Быть может, — подумал он, — я вижу эту комнату в последний раз». Но как, как Белобородов догадался, что в кондитерской были они с ребятами? Неужели ему все отец рассказал? Вот тоже правдолюбец нашелся!
В комнату заглянула мама.
— Сынок, ты будешь гренки с сыром или блинчики с мясом?
Сергей как-то странно посмотрел на мать, словно мысленно уже прощаясь с ней. «Да уж, — снова подумал он про тюрьму, — уж там-то тебя, Горностай, блинчиками да гренками никто не покормит».
— Блинчики, — и, немного помолчав, добавил: — И гренки. Да побольше.
Когда снова зазвонил телефон, ему было уже все равно — он был готов к самому худшему.
— Добрый день, — прозвучал незнакомый мужской голос. — Это квартира Горностаевых?
— Да, — убитым голосом ответил Сергей.
— У вас дома масло имеется?
— Чего? Какое еще масло?
— Сливочное, какое же еще?! — возмутились на другом конце провода. — Так есть или нет?
— Есть… — опешил Сергей. — А что?
— Так намажьте его себе на голову! — захохотал в трубке веселый и громкий голос Пузырька. — Ты вещи теплые собрал? Сухари успел насушить?
— Никита, я тебя убью… — Горностаев бросил трубку и вытер мокрый лоб. — Прямо сейчас… Вот только шнурки поглажу.
Света Конобеева в то утро чувствовала себя ужасно. Ее затея с ужином, который должен был, как планировали, состояться двадцать девятого декабря в шикарном ресторане «Прага», сорвалась. Могилевский наотрез отказал ее отцу, Конобееву Михаилу Александровичу, поужинать с его женой, то есть со Светиной мамой. Он сказал, что готов выступить для них в какой-нибудь роли, пусть даже и Деда Мороза, но это будет очень дорого стоить. Он так и сказал: «В долларах это будет выглядеть так же, как если бы вы заказывали себе на Новый год Дастина Хоффмана или Жерара Депардье». Словом, народный артист Юрий Могилевский обиделся. Но Света Конобеева расстроилась, конечно же, не из-за Могилевского, а из-за своей мамы, которая, будучи уверенной, что ужин состоится, купила по этому поводу новое платье.
