Она по-прежнему пила воду мелкими глотками, прикрывая иногда глаза.
-- Да ты что, заболела, что ли? -- забеспокоился наконец я.-- Что с тобой?
-- Заплакал бы или нет?
-- Конечно,-- серьезно ответил я.
-- А мне кажется, никто бы и не заплакал.
-- Вся деревня ревела бы. Тебя все любят.
-- За что меня любить? Что я такого сделала?
-- Ну, не знаю... а только все любят.
-- За что?
-- Откуда я знаю, за что. За то, что ты -- хороший человек.
-- Ничего хорошего. А вот тебя любят, это правда. Если бы ты умер, тут бы все стали реветь.
-- А если б мы оба вдруг умерли, представляешь, какой бы рев стоял? -сказал я.
Нюрка засмеялась.
-- Это правда,-- сказала она.-- Рев был бы жуткий.
-- Давай уж поживем еще немного, а?-- предложил я.-- А то деревню жалко.
Нюрка снова улыбнулась, глотнула воды, прикрыла глаза.
-- Открывай, открывай глаза,-- сказал я,-- пожалей деревню.
-- Так вкусней,-- сказала Нюрка.
-- Чего вкусней? -- не понял я.
-- С закрытыми глазами вкусней, С открытыми всю воду выпьешь -- и ничего не заметишь. А так -- куда вкусней. Да ты сам попробуй.
Я взял у Нюрки кружку, зажмурился и глотнул.
Вода в ручье была студеной, от нее сразу заныли зубы. Я хотел уж открыть глаза, но Нюрка сказала:
-- Погоди, не торопись. Глотни еще.
Сладкой подводной травой и ольховым корнем, осенним ветром и рассыпчатым песком пахла вода из ручья. Я почувствовал в ней голос лесных озер и болот, долгих дождей и летних гроз.
Я вспомнил, как этой весной здесь в ручье нерестились язи, как неподвижно стояла на берегу горбатая цапля и кричала по-кошачьи иволга. Я глотнул еще раз и почувствовал запах совсем уже близкой зимы -- времени, когда вода закрывает глаза.
