Несмотря на сильное воздействие алкогольных паров, Андронов ясно понял, что ситуация в «гэбэшном лесу» открывает для него реальные перспективы.
Когда он несколько успокоился и даже с аппетитом съел изрядно остывший шашлык, рядышком пристроился Васильев, тот самый, вызвонивший Николая на пикник. Он деловито наполнил две рюмки и одну протянул майору:
– Извини, Николаша. Я и знать не знал, что сюда Ростовцев явится. Вижу, у тебя с ним нелады. Причем, если я правильно понял, давние нелады?
– Правильно понял, старик. Очень давние. Из-за этого хлыща я загремел из органов, – совершенно серьезно произнес Андронов.
– Я что-то слышал об этом, – осторожно заметил Васильев.
Он живо вспомнил их молодые годы, импозантность Николая, которая предопределила его дальнейшую чекистскую судьбу – по линии первого главного управления, то есть в разведку. Мать Андронова исконно русская, отец – ветеран войны, потомок то ли грузинских князей, то ли татарского хана. Так или иначе, «интернациональная» внешность Николая была весьма неординарной – с легким восточным налётом, – а поэтому весьма «выгодной» для внедрения молодого разведчика в любую из стран, входящих в сферу внешнеполитических интересов великой державы под названием СССР.
«Где же теперь весь его лоск? Куда испарилась знаменитая уверенность в себе?» – вглядываясь в серое лицо усердно пережевывающего кусок мяса приятеля, невольно задавал себе вопросы Васильев.
– Если хочешь, расскажи. Ты же знаешь, Николаша, я умею держать тайны.
– Какие уж тут тайны, – вяло отмахнулся бывший разведчик.
В один прекрасный летний день Фортуна круто повернулась к Николаю своей неприглядной стороной. Часто вспоминая о тех злополучных событиях, Андронов всякий раз давал себе зарок стереть тот период из памяти, выдернуть как занозу, глубоко засевшую «под коркой».
Увы, это было выше его сил. Ведь именно с того дня жизнь успешного офицера службы внешней разведки покатилась по наклонной плоскости. И сколько ни думал Николай о причинах и деталях того странного «прокола», он не мог до конца разгадать, кто и почему так коварно и жестоко его подставил. Нельзя сказать, что не догадывался, но, увы, догадки к протоколу не пришьешь.
