– Ну конечно, мы писали. Наши пальчики устали, – усмехнулся в усы Духон.
Было такое впечатление, что он думает совершенно о другом.
– И что теперь? – не мог угомониться бывший журналист. – У меня руки чешутся.
– Действительно, что теперь? – как бы подхватил его вопрос Александр. – Бахтину вроде помогли… Но можем ли мы бросать дело? Вот в чем лично для меня вопрос.
– Хороший вопрос. Жалко только, что политический, – уныло произнес Багрянский. – Я их жутко не люблю.
– Погодите, друзья! Видно, я совсем стал стар, – покраснев, воскликнул некогда всесильный офицер КГБФСБ. – Забыл еще кое-что рассказать. Нечто важное, между прочим.
Догадайтесь, с одного раза, нет, с десяти, нет с тысячи раз, с кем сидел в зоне наш олигарх. Не надо, не пытайтесь, не получится. Там его по-отечески опекал некий вор в законе. Папой там его величают. И знаете, кто это оказался?
Духон приоткрыл веки, словно до этого момента дремал. Багрянский же завизжал:
– Говорите. У меня инфаркт сейчас будет.
– Тот, кто четверть века назад стрелял в моего шефа. Словом, мститель. Тот самый человек, которому однажды определенные силы помогли бежать из зоны. Правда, он вскоре туда же и вернулся. Да я вам тогда в ресторанчике уже рассказывал эту дикую историю…
Понятно, к чему рассказываю, господа? Видите ли, ни спецслужбы, ни законники не любят менять свои методы работы.
В Эйлате стояла невыносимая жара. Обычное июньское явление для крохотного курортного городка в самой южной географической точке Израиля. Даже знаменитый местный ветерок, регулярно «проветривающий» этот прибрежный рай со стороны пустыни Негев, не спасал от назойливого ощущения, будто ты находишься в хорошо пропаренной сауне. Благо, климат здесь на редкость сух, и поэтому дышать еще было возможно. И все же в таком пекле не то что люди, даже мощные кондиционеры зачастую не справлялись с непомерной нагрузкой и начинали отключаться.
Тем не менее Денис испытывал в этих экстремальных условиях настоящее блаженство. Причем не только физическое, но и моральное. Во многом еще и потому, что отпущенная за год борода до неузнаваемости изменила его лицо, а одежда в стиле местного ортодокса замечательно довершала чудесное превращение из одной субстанции в совершенно иную.
Беглый олигарх, целиком и полностью погрузившийся в дрему, лежал в шезлонге под навесом на террасе своего небольшого дома в самом дальнем от моря районе города. Время от времени, приоткрывая глаза, он медленно потягивал безалкогольное пиво, предусмотрительно спрятанное в контейнер со льдом, стоящий рядом на плиточном полу, и невольно с содроганием вспоминал лютые холода в Маньчжурии.
