— Да, да, господин Зариньш, я имел честь говорить с вашим отцом. Что касается нашей договоренности, все с этим нормализуется, — промямлил взъерошенный неожиданной встречей Павел Андреевич.
— Тогда слушайте дальше. Мы вчера говорили с отцом довольно долго и кое-что решили попросить у вас еще, как понимаете, не за просто так. Арманд достал пачку денег и положил на стол, продолжая:
— Во-первых, этим делом теперь занимаюсь я и поэтому отца прошу не беспокоить, он слишком занятой человек, чтобы тревожить его понапрасну. Во-вторых, отцом ребенка, должен быть только я, при любом стечении обстоятельств. Поэтому вы сами должны сделать так, чтобы в заключении было записано, что отец — Арманд Зариньш. В этой пачке достаточно денег, так что не забудьте поделиться со своими коллегами, которые занимаются этим нужным делом. Ну и, напоследок, после этого забудьте на всю оставшуюся жизнь о моей просьбе. Это наше семейное дело и, как вы понимаете, комментировать или что-то объяснять, я вам лично ничего не буду. Я надеюсь, все доходчиво вам объяснено и как, понимаю, возражений нет? Арманд вопросительно посмотрел на доктора.
— Молодой человек, вы понимаете, что это преступление? Если это всплывет, меня, как минимум, вышвырнут из поликлиники, не говоря о клятве Гиппократа… — испуганно начал возражать Павел Андреевич.
— Передай, пожалуйста, своему Гиппократу, что если ты, дядя, не выполнишь мою просьбу, то больше вообще не будешь работать в медицине. И это в лучшем случае. Бери бабло, пока дают, и делай, как велят, и как понимаешь, пока по-хорошему, — хамски, нагло, возразил Арманд.
Пятидесятилетний руководитель покраснел, видать, опять подскочило у него давление. Так ему в жизни никто еще не угрожал.
Он родился в простой рабочей семье, учился в свои студенческие годы без гроша в кармане, экономя даже на обедах. У него не было в свое время ни связей, ни мохнатых рук, ничего. Павел Андреевич Лукин всего добился сам своими знаниями, умением, трудолюбием, профессионализмом и никогда не щадил себя. Работал, работал и работал, с безумным терпением и упорством. А теперь вот стоит перед ним этот смазливый пижон и нагло приказывает ему. Правда, есть здесь одно «но». Вот такие именно пижоны в большинстве случаев, — хозяева нашей жизни, и тут с этим ничего не поделаешь. А если попробуешь, противиться то и без башки можно остаться… Придется согласиться, не терять же ради какого-то ублюдка свое место под солнцем, тем более, я отцу его очень обязан, ведь он мне в свое время так помог, что до конца дней вспоминать буду с благодарностью.
