Я углубился в рощу, перебегая от одного дерева к другому и хватаясь за стволы, но некоторое время поиски мои были тщетны. Наконец среди груды сломанных ветвей и досок, наваленных возле полуразрушенной садовой ограды, я заметил какое-то движение. Я бросился туда, но еще не успел добежать, когда круглый темнокоричневый предмет выделился из кучи, встал на облепленные глиной ноги и протянул вперед пару беспомощных окровавленных рук. Кое-какие остатки одежды еще болтались на ветру вокруг этой уродливой массы.
Сперва я не мог понять, что означает эта земляная глыба, стоящая передо мной, но скоро узнал Кавора, сплошь обмазанного глиной, в которой он только что вывалялся. Наклонившись против ветра, он счищал грязь со своих глаз и губ.
Он вытянул руку, напоминавшую сгусток глины, и пошатываясь шагнул ко мне навстречу. От его лица, искаженного только что пережитым волнением, продолжали отваливаться мелкие кусочки грязи. Он казался таким изуродованным и жалким, каким только можно представить себе человеческое существо, и потому слова его изумили меня чрезвычайно.
— Поздравьте меня, — прохрипел он, — поздравьте меня!
— Поздравить вас? — воскликнул я. — Господи помилуй, с чем же это?
— Дело сделано!
— И вправду сделано! Почему произошел этот чертовский взрыв?
Ветер отнес в сторону его слова. Я, однако, понял, что, по мнению Кавора, никакого взрыва не было. Новый порыв ветра толкнул меня прямо к нему в объятия, и мы стояли, цепляясь друг за друга.
— Попробуем вернуться ко мне на дачу, — проревел я ему прямо в ухо.
Он меня не расслышал и в ответ крикнул что-то о трех мучениках науки. Затем, кажется, добавил, что потеря в общем невелика. В эту минуту он был уверен, что его три помощника погибли во время катастрофы. К счастью, это не подтвердилось. Тотчас же после его ухода они направились в единственный имевшийся в Лимне трактир, чтобы там, за хорошей выпивкой, еще раз обсудить вопрос о топке печи.
Я повторил предложение вернуться ко мне на дачу, и на этот раз Кавор меня понял. Ухватив друг друга за руки, мы двинулись в путь, и нам удалось наконец найти приют в уцелевших остатках моего жилища. Некоторое время мы сидели в креслах и отдувались. Все стекла были выбиты и все мелкие вещи валялись в совершенном беспорядке, но ничего непоправимого не произошло. К счастью, кухонная дверь устояла, и потому вся посуда и утварь были целы. Даже керосинка не погасла, и я снова вскипятил воду для чая. Покончив с этим, я обратился к Кавору за разъяснением.
