— …И вот когда мне исполнилось шестнадцать, родители увезли меня в Париж. И пошла совсем другая жизнь. Учеба во французском колледже, общение с юными француженками — все это было настолько ново и непривычно, что я не успевал фиксировать ощущения. Первые полгода я жил как в горячке. Потом, конечно, начал привыкать. Но старая жизнь, старые друзья просто вылетели у меня из головы. Из головы, но не из сердца.
Он на мгновение замолчал.
— Вы не возражаете, если я закурю? — спросил Стив и, получив разрешение, достал из кармана пачку сигарет.
— Вот только пепельницы у меня нет, извините, — сказала Мэг и дала ему блюдечко. И тут же с удивлением поняла, что ей неприятно и неловко оттого, что она не может предложить Стиву пепельницу. Странно, ей очень хотелось во всем угодить ему.
Но Стива, похоже, нимало не смущало отсутствие этой детали. Невозмутимо стряхнув пепел на край блюдца, он продолжил:
— Французский я изучал с детства. Так что в этом смысле проблем у меня практически не было. Я поступил в университет на отделение романской филологии. Сам выбирал, — с гордостью заявил он.
— Наверное, в Париже совсем другая жизнь? Это ведь здорово — изучать филологию в Париже? — осторожно спросила Мэг.
— Здорово, конечно. Только филолога из меня не вышло. Бог знает кто из меня вышел, — усмехнулся Стив. — В общем, в Лондон я вернулся в позапрошлом году.
— Вместе с родителями?
Стив поморщился, и Мэг поняла, что вопрос был не самым удачным.
— Нет, один, — ответил он. — Слава Богу, у нас оставалась здесь неплохая квартира. Так что крыша над головой у меня была, а о большем я и не мечтал.
— Вот как? — Брови Мэг поползли вверх. — Глядя на вас, никак не подумаешь, что ваши запросы так невелики.
Стив не обратил внимания на ее последнее замечание. Или, по крайней мере, ей так показалось.
— Когда я вернулся в Лондон, — произнес он, старательно гася окурок о блюдце, — то, конечно, снова долго не мог понять, что к чему. Все-таки лет прошло немало. Я даже по-английски говорил с легким приятным акцентом. Естественно, первым делом я стал разыскивать старых друзей. Дэвиду я тоже позвонил. И узнал, что он погиб в горах три года назад. Вот и все, что мне тогда сказали. Потом-то я уже заезжал в гости к Флейнам — Патрисия любила меня, да и мистер Флейн всегда неплохо ко мне относился. Я просил их рассказать что-нибудь о Дэвиде. Они рассказывали, и много. Вот только об одной сфере его жизни мне говорили ровно два слова: был женат. Ни имени, ничего другого я не узнал. К тому же я быстро понял, что в доме явно избегают говорить на эту тему. Ну, я и не стал упорствовать, тем более что, по большому счету, мне было абсолютно все равно, на ком он был женат.
